Подпольщики Новограда-Волынского.

ПАМЯТЬ МАТЕРИНСКОГО СЕРДЦА

Эта женщина живёт в домике по улице 8 марта. Ей семьдесят пять лет. Она – мать двоих погибших партизан Сергея Рудича и Михаила Петровского.

Когда-то у Марии Григорьевны Захаровой была большая семья.  Выходя замуж за Петра Рудича, оставила за собой девичью фамилию.

Первенец сын Сергей рос разумным любознательным мальчиком. Он учился в Лубчицкой сельской школе, увлекался книгами и фотографией. Отцу не довелось нарадоваться сыном – преждевременно умер. Иосиф Петровский женился на вдове с сыном. А вскоре у них родился сын Михаил. И женская судьба не баловала Марию Григорьевну. После смерти Иосифа овдовела навсегда.

Теперь она находила утеху в детях. Вырастила их, как говорят, поставила на ноги, беспокоилась, что бы сыновья её были хорошими, грамотными людьми. И никогда не жаловалась на трудности.

Прошли годы. Вот уже и Сергею свадьбу сделала. И казалось величайшим счастьем через год нянчить свою внучку.

Вдруг – война. Перед тем, как гитлеровцы вошли в город, сложили на телегу свои вещи, и как многие семьи собирались покинуть  родной дом, что бы ни жить под пятой оккупантов.

Перед самым отъездом Сергей пришёл домой, сказал спокойно:
- Снимайте с телеги вещи, никуда не поедем, остаёмся дома.

Мать удивленно посмотрела на сына, будто спрашивая: «Почему?». Она не могла тогда ещё знать, что её сына оставили для подпольной работы и жене об этом также ничего не сказал, а она всё волновалась и говорила:

- Тебя же сразу заберут, все знают, что ты в армии служил.

- Не волнуйся, - и Сергей показал справку о болезни и инвалидности. Потом обняв жену за плечи, поцеловал и сказал совсем тихо:

- Так надо, моя родная, понимаешь.

И она прижалась к его груди и почувствовала, как нервно бьётся его сердце:

- Береги себя.

И только младшему Михаилу Сергей рассказал всё. Михаил комсомолец, надёжный парень. Он сумеет сберечь тайну и не дрогнет в тяжёлую минуту. Брат будет его верным помощником.

Сергей Рудич выполнял задание подпольщиков. Как и было нужно, вошёл в доверие к городской управе, получил разрешение открыть фотографию. Под видом легального фотографа снимал вражеские колонны, технику, объекты, места дислокаций, зверства фашистов (да, бесценный источник информации и в наше время , может где-то и лежат сейчас забытые эти пленки - прим. сайта). К нему приходил связист, получал пленки, а потом передавал их нашим разведчикам. Мать ничего не могла понять. Она мучилась в догадках, неделями не выходила из дома, пытаясь не попадаться людям на глаза – стыдно было за сына, который в оккупированном городе открыл фотографию.

Однажды ночью случайно услышала, как к Сергею пришёл незнакомый человек. Она не выдержала, подошла к двери и подслушала разговор.

- Будь осторожен, - сказал Сергею незнакомец. Есть сведения, что гестапо натолкнулось на твой след. Готовь группу людей и жди нашего сигнала, чтобы пойти в лес.

Утром, когда Сергей собирался в фотографию, мать подошла к нему.

- Ты прости меня, сынок, но я слышала разговор с гостем. Почему ты не доверяешь мне? (далее не разборчиво, изгиб листа газеты) ... когда я услышала, что ты полезным занимаешься. Будь со мной откровенным, ведь я мать. А матери умеют молчать.

И она молчала. Молчала, когда Сергей пошёл с товарищами в лес. Молчала, когда гестаповцы и полицаи перевернули,  казалось, весь домик в поисках фотоплёнки. Молчала на допросах в полиции, комендатуре, гестапо. Молчала, когда под  залог арестовали младшего Михаила и невестку с ребёнком. Молчала, когда её избитую, кинули в камеру. Молилась об одном – чтобы её сыновья были живы. Она была набожной, тихой женщиной, думала, что её слова дойдут до всевышнего.  В воскресенье в тюремную камеру доносился церковный звон, и в эти минуты она ещё искреннее молилась.

Пытки (далее не разборчиво, изгиб листа газеты) ... допросами (далее не разборчиво). Ей устроили очную ставку с Михаилом. Сердце сжималось от боли, когда увидела Михаила побитого, одежда на нём не высыхает от крови. Молчал сын. Молчала мать.

Так они провели в тюрьме около трёх месяцев. Однажды, подгоняя прикладами, привели их в кабинет начальника тюрьмы.

- Вот что старуха, - сказал фашист. – Выбирай из двух одно. Или дать тебе десяток горячих розог, или прибить несколькими словами. Иногда слова бьют сильнее.

Фашист пытался философствовать. И вдруг разъяренный враг, с размаху ударил мать кулаком, процедив сквозь зубы:

- Можешь справлять по Сергею панихиду. Убили его полицаи.

Мать упала на пол и Михаил не мог её поднять. Враг сказал правду, а она была горше смерти.

И мать снова молчала, потому что не было слов. Тюремный фельдшер сделал вывод, что женщина потеряла разум, а сын её Михаил после трёх месяцев побоев физически не полноценный.

Но гитлеровцы просчитались, потому что не знали характер нашего советского человека. Тюремные издевательства только закалили волю Михаила. Через некоторое время темной ночи мать благословила его на священную борьбу с врагом. Младший пошёл к партизанам.

Пошёл...   и не вернулся. А как она его ждала, сколько слёз выплакала. Не верилось, не хотелось верить, что судьба стала жестока. Михаил погиб 12 июня 1944 года. Но она узнала об этом значительно позже.

Передо мною пожелтевшие от времени документы. Это боевые характеристики и разные документы про храброго партизана-разведчика Михаила Иосифовича Петровского. Матери прислали их боевые побратимы.

Приводим запись одной характеристики: «Товарищ Петровский вступил в отряд 27 мая 1943 года. Все время находился в отряде имени Фрунзе соединения депутата Верховного Совета СССР товарища Олексенко. Он особо отличился в боях под Овручем, под Сарнами. В феврале 1944 года на шоссе Михнов - Белгородка подорвал танк и автомашину противника, подорвал эшелон под Кривином. В операции по разгрому карателей в Остриге взял в плен шесть полицаев и двоих убил. За боевые подвиги представлен к правительственной награде...».

Бережёт мать документы про Михаила. Они всегда с нею – её любимые сыновья, в её материнском сердце.

Очень тихо в стареньком домике по улице 8 марта. Домик давно нужно было бы отремонтировать, (далее не разборчиво) помочь ей надо. И пенсию получает лишь по старости, хотя следует учесть, что она мать двоих погибших партизан.

Правда, есть у неё внучка, дочка Сергея. Часто пишет письма, зовёт к себе в Туркменистан, в город Красноводск.

- Тяжело мне менять место жительства, - говорит Мария Григорьевна. – И нет желания расставаться с родиной, где прошла вся моя жизнь, где выросли мои сыновья.

И снова память о сыновьях - материнская память.

ГЕРОЙ СТАНОВИТСЯ ИЗВЕСТНЫМ

НЕУЛОВИМЫЙ РУДИЧ

Имя Сергея Рудича встречается в отчете про деятельность Новоград-Волынского подполья. Как раз в его группу, организованную ещё осенью 1941 года, вошли братья Кащуки – Сергей и Александр.

Чёрным крылом нависла над Новоград-Волынском фашистская свастика. В первые месяцы оккупации появились виселицы, были повешены и расстреляны сотни наших земляков. На домах пестрели обрывки приказов коменданта: «Смерть... смерть... смертная казнь...» угрожали они каждому, кто не хотел склонить головы перед «новым порядком».

Рудич не склонил головы. В его доме часто собирались верные и надёжные друзья – братья Кащуки, Алексей Захаров, Матвей Коваль. Договорились, что на местах недавних боёв надо собирать оружие, разъяснять землякам, что принесла оккупация, достать радиоприёмник и слушать голос Москвы, восстановить связь с советскими пленными, из числа их привлекать товарищей в свою группу, готовить базу для партизанского отряда.

С целью конспирации необходимо было войти в доверие оккупантам и полицаям. Рудич устроился на работу в фотографию, расположенную на улице Ленина. Эта фотография в своё время служила местом явок подпольщиков. Сюда часто заходили гитлеровские офицеры и солдаты, полицаи, и из их разговоров можно было узнать про обстановку на фронте, дислокацию вражеских частей.

Тем временем Александр и Сергей Кащуки, Алексей Захаров, Матвей Коваль находили оружие и прятали его в надёжном месте.

За Житомирским мостом, неподалёку от средней школы № 7, находилась автомастерская, где работали военнопленные. Из их числа в группу Рудича вошли Николай Кузовиков, Иван Довбыш, Дмитрий Пестышов и другие. Разыскали печатную машинку, начали печатать призывы и листовки.

По городу пошли слухи – и не без оснований, - что ночами находят трупы фашистских офицеров и полицаев, распространяются листовки. Это действовала группа Рудича.

Раннею весной 1942 года Сергей Рудич организовал побег 25-ти военнопленных в Фёдоровские леса. Благодаря стараниям Рудича, его верного помощника и связного Александра Кащука, все эти люди были обеспечены необходимыми документами, одеждой и продуктами.

В июне 1942 года подпольная группа готовила для отправки в лес 40 военнопленных. Эта операция прошла успешно. Бойцы, которые вырвались из фашистского плена, приходили во вновь сформированный партизанский отряд.

Побеги военнопленных встревожили немецкую комендатуру, гестапо и полицию. Нашёлся предатель, который сообщил полиции, что этим делом занимается Рудич. Пришлось покинуть фотографию, прятаться у Кащуков. Но Рудич появился в городе, старательно замаскировавшись под старика в очках. Только несколько человек могли в нём узнать руководителя подпольной группы. И снова его надёжными помощниками были братья Кащуки. Все родственники Рудича были арестованы. В фашистской газете «Звягельское слово» появилось объявление, что за голову Сергея Рудича комендатура и полиция выплачивает 50 тысяч оккупационных марок.

Но Сергей был неуловим. Особенно охотились за ним полицаи Скиба, Городний, Клеймович. На квартире у Кащука он пишет им письмо, в котором угрожает справедливой расплатой за угодничество оккупантам. Почти целую неделю Рудич наблюдает за Городним, и в конце выстрелом из пистолета тяжело ранит предателя.

В «Звягельском слове» появляется новое объявление: на этот раз фашисты обещают за голову партизана 100 тысяч марок.

В октябре 1942 года на совещании подпольщиков Рудич сказал братьям Кащукам, что с группой военнопленных он уйдёт в лес, а Александра и Сергея Кащука, а так же Пестышева, Кузовкова оставляет в городе для связи, обеспечения отряда продуктами и разведки. С этой целью Сергей Кащук устраивается на работу в мясокомбинат, а Александр – в офицерское казино.

Больше друзья не видели Рудича:  Глубокой осенью 1942 года отряд Рудича вступил в неравный бой с карателями. Враги окружили Сергея со всех сторон, пытаясь захватить его живым. Очевидцы гибели говорили, что последнюю пулю боец выпустил в себя.

Он был одним из тех, кто зажигал огонь священной борьбы против гитлеровцев. И хотя мы еще мало знаем о нём и его подвигах. Имя Рудича по праву стоит в ряду славных имён участников Новоград-Волынского патриотического подполья.