Интервью с Георгием Михайловичем Боярским.

- Когда и где Вы родились?

Я родился в 1929 г. в селе Елизавет Новоград-Волынского района. В 1933 г. моего отца арестовали. После 4 лет заключения он вернулся домой и работал подрывником на карьерах. Отец построил до войны хату. Её забрали военные, а нас выслали из села. Сначала мы жили в Боголюбовке, но через пару месяцев, после того, как это село снесли военные, вынуждены были перебраться во Фризовку (Фридендорф). Поселились в деревянной хате с соломенной крышей, которая раньше принадлежала немцу Гунду. Одну половину хаты занимали мы, другую – семья Портянко. Я ходил в Натальевскую неполную среднюю школу.

- Помните ли Вы, как строили Новоград-Волынский укрепрайон?

Это было примерно в 1935-36 гг. Строили укрепления гражданские вольнонаёмные. Вручную рыли котлован, рубили щиты из лозы, которые использовали для маскировки. Их прислали  из Кагарлыцкого и Иванковского районов Киевской области. Они приехали с лошадьми и поселились в домах высланных немцев. Местные называли этих переселенцев «глеками». Из техники были бетономешалки. Насосом качали воду по трубам из речушки Кропивни. Помню, что трубы были проложены возле «Лёньковой точки» (я называю ДОТы по имени человека, который жил вблизи от неё). Возили землю. Копали одновременно колодцы примерно в 100 м от «точки», маскировали их. Трубы шли в «точку», а там качали воду ручными насосами. 2-этажная «точка» на территории нынешнего льнозавода имела перископ.

- Правда ли, что в 1939 г., когда граница отодвинулась на запад, ДОТы были засыпаны?

Нет, их только заперли на замок и охраняли. Однажды я со своим двоюродным братом Михаилом заглянуть в один из ДОТов. Охранники открыли его и ушли куда-то, а мы полезли вовнутрь, увидели там лопаты и взяли по одной для дома. Но на обратном пути нас поймали охранники и повезли в город в штаб 45-й стрелковой дивизии (до войны находился напротив нынешнего автовокзала) [1]. Нас строго допрашивали, хотели «пришить политику» и лишь благодаря личному поручительству нашего директора школы отпустили домой.

- А когда и кто строил шоссе Новоград-Волынский – Коростень?

Его строили советские заключённые примерно в 1935-37 гг. Слева от Александровки, у дороги на Коростень (между Натальевкой и Елизаветом), стояли бараки, в которых жили заключённые. Камень для дороги брали в Александровском карьере. Военные только охраняли объекты.

- Помните начало войны?

Недалеко от нашей хаты находилась лесная поляна. Примерно в мае 1941 г. здесь впервые был устроен летний лагерь, где расположился пехотный полк. Поставили 44 палатки. Территорию обложили дёрном, даже туалеты были выкопаны в кустах. В воскресенье (21 или 22 июня) солдаты взяли гармошку и пошли к мельнице купаться. Не успели они дойти до шоссе, как их догнал дневальный и сообщил о начале войны. Они вернулись обратно, собрали личные вещи и покинули лагерь. А 4 человека осталось, чтобы собрать матрацы и пр. Должна была приехать машина, чтобы их забрать.

В это время видим мы немецкий транспортный самолёт «Дуглас». Он повернул в сторону Натальевки, Чижовки. На боку у него была красная полоса по диагонали. Он сделал один круг, второй. Один из красноармейцев выстрелил по нему пару раз из СВТ, но без успеха, и «Дуглас» вскоре улетел. Перед уходом красноармейцы предложили нам взять то, что валялось: ложки, кружки, эмалированные ведра. Оставались даже письма, которые писали солдаты.

Однажды мы увидели, как со стороны Маковиц летит истребитель «Як». Видно, его подбили, но он сумел дотянуть и сел на поле, где рос клевер, в урочище Попов лес. В самолёте находился капитан, обе ноги которого были перебиты. Приехала полуторка и забрала его.

После этого над полигоном за Натальевкой сделал разворот и сел недалеко от ДОТа «кукурузник». Из него вышли двое: лётчик и пассажир. Говорили, что пассажиром был Павел Блок из Таращанки и что оба дезертировали. Самолёт был брошен, т.к. при посадке на грунт подломилось шасси, долгое время стоял бесхозный и потихоньку разбирался местными жителями. Мы сняли с того самолёта магнето и долгое время использовали его вместо спичек, высекая оттуда искру с помощью проволоки.

– Помните ли Вы приход немцев в июле 1941 г.?

Когда началась война, переселенцы, жившие в Маковицах и Натальевке, эвакуировались, а куры остались. Однажды мы, дети, пошли собирать яйца. На обратном пути встретили пятерых красноармейцев.

Мы смотрим: оттуда через поле льна перебежкой двигались немцы. Вскоре встреченные нами красноармейцы направились в сторону шоссе. Немецкие автоматчики и карабинеры шли цепью на «точки» через Натальевку, по Коростенскому шоссе двигались грузовики и мотоциклисты.

Подошли к нам немцы, увидели яйца, рассматривали их напротив света. Видимо, хотели убедиться, что они свежие. Взяли пару десятков яиц и заплатили нам 1 марку. Потом устроили минут на 10 перекур и направились к шоссе.

Когда немцы находились в Маковицах, был взорван железнодорожный мост через Случь.

Когда стемнело, на полигоне началась стрельба, рвались снаряды. Это обстреливали шрапнелью наши с правого берега, примерно со стороны Чижовки (батарея Петрова) из 122-мм пушек. Один из снарядов попал в немецкую пушку и убил одного немца. (Другой снаряд, который не разорвался, я с братом позже разобрал. В нём была трубка и 240 шариков, обложенных канифолью, а на дне порох. При попытке поджечь порох мы обсмалили брови.)

Немцы попрятались в траншеях. В это время маму встретила соседка Дмитренко. Они жили метрах в 700 от нас в сторону Натальевки. В их хату попал немецкий снаряд, и хата со всем имуществом сгорела. Дмитренко просила одолжить им посуду, чтобы выдоить корову. Мама дала мне эмалированное ведро, положила туда ложки, кружки, полотенца и послала к Дмитренкам. Между нашими хатами ещё до войны были вырыты три траншеи. Мы через них ещё в школу ходили. Я пробежал две траншеи. В это время рвались снаряды. До третьей траншеи, где находились Дмитренки, оставалось метров 150. В это время один снаряд разорвался на тропинке, по которой я бежал, а другой – справа от меня. Я аж упал. На меня посыпалась земля. Немного полежав, я добежал до третьей траншеи, в которой Дмитренки устроили землянку.

Выбежал оттуда Иван и говорит: «Чего ты сюда бежишь? Стреляют же!» Меня затянули в землянку. По окончании обстрела за мной пришёл один из моих братьев. Когда мы шли домой, то видели ямы на месте разрыва снарядов. Тогда осколок снаряда смертельно ранил в голову одного из немцев, о чём уже упоминалось выше. А я после этого некоторое время заикался.

– Вот, на карте под №457, артиллерийский наблюдательный пункт с перископом (сейчас это территория льнокомбината). Далее, по дороге на Елизавет, справа, за очистными сооружениями, «точка» №453.

Мы её называли «Решкова точка».

– Следующая, на холме, возле Елизавета?

Это «Круповича точка». [2]

– Потом идёт маленькая «точка» на одну амбразуру по дороге на Александровку. На карте показаны хаты. Сейчас их там нет. Кто там жил?

Это немецкие хаты колонии Фридендорф (Фризовка).

– А дальше шла колония Утка. Помните такую?

Это в сторону Вышковки.

– Тут была ещё «точка» №455.

Здесь находилось большое немецкое кладбище. Это была трёхамбразурная «точка». Её первой взорвали.

– Правда, что гарнизон ДОТа сам себя взорвал?

Нет. Когда немцы наступали из Елизавета (примерно 1 км отсюда), из этой «точки» по немцам дали пару очередей. Видимо в «точке» был какой-то лейтенант. При этом был убит какой-то немецкий капрал. Из-за него немецкая пехота прошла через противотанковое минное поле, о существовании которого она не знала. Никто из немцев не взорвался. Они подошли к «точке», зашли с тыла. Гарнизон был заперт снаружи на замок.

– А кто их запер?

Наверное, командиры. И это не единственный случай. То же самое было с гарнизоном «точки» на правом берегу Случи. [3]. В ней один из защитников остался жив, а остальные погибли. Он пошёл в кусты справлять нужду, а когда вернулся, «точка» была уже заперта.

– Вот тут, возле дороги, есть ещё одна «точка». Она воевала?

Нет, эта не воевала.

– А вот эта маленькая, возле бывшей дороги из Александровки в Елизавет [4], воевала?

Эта маленькая ни разу не выстрелила. Она была так замаскирована, что немцы её и не заметили. А тут наверху, возле Александровки, было окопано четыре наших танка. Это слева от дороги на Коростень, в направлении на Елизавет.

– А танки какие там были: Т-34 или Т-26?

Видно, Т-26, потому что там были пушки «45-ки». Их недостаток заключался в том, что они работали на бензине и имели слабую броню. Боковую броню могла пробить даже пуля из «трёхлинейки».

– А на правом берегу Случи закапывали танки?

Не было там танков. Когда немцы продвинулись дальше, мы ходили смотреть. Дело в том, что пространство между ДОТами было заполнено советскими пехотными ротами. Они ожидали высадки десанта и находились в районе Вышковки. В районе Лидовки (к югу от Александровки), где росли сосны, каждый год находились лагеря: артиллерийские полки, кавалерия. А в районе Галов находились конюшни. Немцы их бомбили, но кавалеристы успели оттуда уйти.

– Здесь на карте показан перекресток дорог на Ровно, Коростень и Шепетовку. На этом месте сейчас находится пост ГАИ. А там показан хутор Мочихвост, где находился бронеколпак [5].

Правильно. А возле шоссе на Коростень была орудийная «точка».

– Вот она, 305-я. И через дорогу, на еврейском кладбище, ещё одна орудейная, 302-я.

В сторону Маковиц была ещё одна.

– Вот она ... В самой Натальевке есть квадратная артиллерийская «точка», как гараж.

Да, там 120-мм пушка стояла. Причём стенки были тонкие, железобетонные. Она стояла на деревянных колёсах и направлена была на Маковицы. Там находится как раз перекрёсток дорог на Маковицы, на колхоз и на Елизавет.

– А где ещё была такая же «точка» на одно орудие?

По шоссе за бронированной «точкой» стоит до сих пор орудийная «точка». Половина её была как бы обрезанной. Пушка выдвигалась и обстреливала в сторону Маковицы, Чижовки. Её разворачивали. А сюда, на КП, Пилиповичи, она уже не могла стрелять.

– А ещё где были подобные сооружения?

На этой стороне реки больше не было. Под Чижовкой были пулемётные «точки». А вот на правом берегу реки, где на горе была прорыта как будто стена, находилась какая-то точка. Была ли она орудийной, не знаю

– Вот она, 712-я в районе Чижовки, на два орудия.

В районе Александровской мельницы, по ту сторону шоссе, была «Савкова точка». [6] Она была в насыпи, трёхамбразурная.

– Не там ли немцы расстреляли 17-18 человек?

Нет, это было в районе Чижовки, где немец наскочил на мину. От него осталась только одна яма. [7]

– Значит, её взорвали немцы ещё в 1941 году?

«Точку» взорвали, когда в ней ещё находились пулемёты, патроны. Ехала какая-то немецкая сапёрная колонна в сторону Коростеня. Они остановились в районе Александровки. Мы находились в это время на огороде и наблюдали. Там на полигоне стояла маленькая вышка для наблюдения за стрельбой. Возле неё были выкопаны траншеи для пехоты. Видим мы, как легковая машина с откидывающимся брезентом едет в сторону вышки и, не доехав до неё, остановилась. Из машины вышли трое, похоже, что офицеры, в высоких шапках и чёрных мундирах, видимо, сапёры, и пошли к «точке». А бойцов, которые отстреливались из этой «точки», до этого расстреляли в близлежащих траншеях.

– А что, бойцы вышли из ДОТа?

Их вывели из «точки» и расстреляли. Во всех «точках» находились местные запасники (из Сусел, Романовки и др.). В этой трёхамбразурной «точке» с колодцем находилось человек 17. Поле за этой «точкой», по направлению на Елизавет, было заминировано. Когда одного немца убило шальной пулей, немцы вошли в «точку», вывели защитников и расстреляли в готовых траншеях. Останки этих бойцов в начале 60-х годов были вырыты экскаватором и растянуты по округе грейдером при строительстве искусственных препятствий для обучения вождения танков. Я лично видел кости, прягу, пуговицы … Там они до сих пор лежат.

Итак, трое немцев из легковой машины вошли внутрь «точки». В это время шофёр, как видно, хотел развернуться. Он заехал на минное поле за «точкой», стал маневрировать между траншеями и наскочил на противотанковую мину. Взорвались две мины. Немцы выскочили из «точки» и увидели, что от автомобиля осталась кучка металла. Один из них быстро пошёл в сторону Александровки, где находилась колонна немецких грузовиков-дизелей (крытые, как «студебеккеры»). К вышке, возле которой они вначале остановились, подъехало 7 дизелей.

После инструктажа четыре человека с миноискателями пошли на минное поле: двое направились в одну сторону, двое – в другую. Мины были замаскированы дёрном. В каждой из них находилось восемь кусков тола (по 400 г и 200 г) и ручка для переноски. Противотанковая мина весила порядка 3 кг. Сапёры обнаружили мины и вынули взрыватели. После этого каждый взял по две мины и перенёс в «точку». Немцы сели в свои дизеля и уехали на Александровку, а трое остались охранять. Потом они пошли к вышке, возле которой были навалены булыжники, и спрятались за ними. В «точке» произошли взывы, и мы видели, как летят оттуда куски.

После этого снова приехали немцы на дизелях. Видно, для того, чтобы полюбоваться на свою работу. Походили они немного и уехали. А мы бегом к «точке». Изнутри выходили газы, а от самой «точки» осталась только часть пола. Недалеко от неё находилась траншея. Оттуда выглядывало плечо бойца. В другом месте видна была стриженая голова (запасников стригли под машинку). Когда  я с братом пришёл домой, отец велел нам взять лопаты и закидать останки воинов землёй. Позже на том месте лисы вырыли норы, и мы увидели кирзовый сапог. Поэтому возникло предположение, что там был лейтенант.

Защитники дота, запасники, сидели там примерно полмесяца, т.е. ещё до начала боевых действий. Их отпускали не дальше 70 м. Женщины знали, где они находятся, и приходили туда. Когда «точку» взорвали, женщины пришли к нам и спросили отца, не видел ли он, куда вели бойцов. И он повёл их к взованной «точке».

В городе казармы охраняло человек 12. Возле железной дороги, у крайней казармы, были ямы, накрытые щитами. Красноармейцы все лежали убитые на тех щитах. Возле перекрёста улицы Советской с нынешней улицей Ильина (район переезда), где до войны с правой стороны выгружали минеральные удобрения, на последних лежали убитые два лейтенанта.

Останки немецкого шофёра захоронили там же и поставили берёзовый крестик. Сначала всех убитых немцев хоронили на месте гибели с березовым крестом, а потом их откапывали и везли в город, на стадион. В Морском тоже было кладбище.

– А в каком именно месте?

В направлении машиностроительного завода. Там сейчас гаражи, стадион, бассейн. Там было немецкое кладбище. А я сам там видел кресты, а на них сверху – каски. 

– А сколько там было примерно захоронений? 20-30?

Не меньше 150. Рабочие вместе с немецким офbцером ездили на грузовых машинах. На них лежали гробы, постеленные стружкой. Спрашивали у местных жителей, где похоронен немец. Помню, как откапывали одного немецкого разведчика, который на лошади подорвался на противотанковой мине. Возле той ямы ещё валялся кусок подошвы. Того немца сначала закопали примерно между дорогой к Натальевскому кладбищу и Коростенским шоссе. У него штаны обшиты ремнём, как у кавалериста. Его останки положили на плащ-палатку и опустили в гроб. На шее у него на цепочке висел полукруглый медальон из нержавейки с именами. Половинку медальона отламывали и забирали, а половинка оставалась.

Ещё один немец был убит под Елизаветом. В районе Александровки, где была «точка» и траншеи, снаряд попал ночью немцу в голову. Они расположились на полигоне где-то после полудня. Там стояла их пушка, которая всю ночь била на Радичи. Возле нашей хаты немцы установили радиостанцию. Той же ночью этот полигон обстреляли наши артиллеристы. Я тоже попал тогда под наши снаряды. Тогда мы ещё жили в немецкой хате в районе Фризовки (остальные немецкие хаты были снесены после выселения немцев).

В Натальеве с холма мы наблюдали за боевыми действиями. Бронированная «точка» отстреливалась. У них были СВТ (10-зарядные винтовки). Ночью, через день-два после боевых действий, мы, дети, решили заглянуть в эту «точку». Люк был открыт. Лезть никак не решались и вынуждены были тянуть жребий. Там было человек 12, в т.ч. и женщина (валялся женский туфель).

Внизу были сделаны деревянные нары. Многие были накрыты шинелями. Немцы ударили по бронеколпаку из огнемёта и от дыма они задохнулись. Один сидел снизу [8] в противогазе возле лестницы из скобьев. Боец, похожий на узбека, видно, хотел вылезть из «точки», но упал головой на кант длинного кованого ящика (видно, с оптическим прибором) и изошёл кровью. Лицо его было мертвенно-белое. Мой старший брат после того, как увидел эту картину, не мог есть сала.

Трупы никто не выносил наружу и не хоронил. Через несколько дней на летней жаре они начали разлагаться. Дабы не портить воздух, немцы пригнали наших военнопленных и сделали из ДОТа братскую могилу, т.е. засыпали землёй вход и амбразуры. Так ДОТ всю войну и простоял засыпанный. Уже после войны пацаны-пастухи раскопали вход и повыкидывали кости наружу. Помню, как они надели череп на палку и пугали им младших детей.

– А орудийная «точка», которая рядом с бронеколпаком, отстреливалась?

Нет.

– Что Вы помните о периоде оккупации?

Немцы приказали нам выселяться из Натальевки. Мы разобрали нашу хату на полигоне и перевезли на возе в Елизавет. Первое время жили в шалаше.

В Натальевке стояли немецкая зенитная батарея (4 длинноствольные орудия) и русские казаки-власовцы, в Чижовке – жандармерия и полицейская школа (охраняли мост).

В Новограде-Волынском в доме напротив горсада была украинская полиция. [9]

В траншее во дворе после освобождения города обнаружили трупы, принадлежавшие гражданскому населению. Немецкая полиция была в 3-этажном доме напротив кинотеатра. Заместителя начальника полиции звали Фриц. Он был из Дубровки, имел при себе нагайку. Однажды на две машины полиции партизаны устроили засаду в районе Радичей. Фриц, сидевший в одной из них, был убит.

В городе возле старого мясокомбината жила фольксдойче Эльза. У неё в доме скрывался советский лейтенант. К ней постоянно приходили за молоком жандармы, и она сдала им лейтенанта. Однажды, когда мы перевозили вещи в Елизавет, нам навстречу шла Эльза, которая направлялась к Канарским. А в Елизавете в это время стояли партизаны: они ходили по дворам, в одной из хат брился Грызлов.

Мы побежали в Елизавет, чтобы предупредить партизан о появлении Эльзы. Но Эльза успела заметить партизан и побежала назад в Натальевку. Ей бросился наперерез Ростислав Шульницкий (партизан из Ореп) и остановил. Вместе с Николаем Кравченко (работал электриком на ж/д станции, украл у немцев пистолет с двумя гранатами и бежал вместе с женой в Веровку) он связал Эльзу и бросил её в подводу. Её отвезли в посадку на окраине Боголюбовки, где расстреляли и похоронили.

В городе в жандармерии служил Котовский (или Отовский). Жил он на окраине Натальевки, в сторону Александровки. У него была бойня, куда свозили скот со всего района. Однажды ночью в окно его дома постучали партизаны, а когда он выглянул, выстрелили в него из «шмайсера» и убили.

В районе Таращанки – Маковиц забросили радистку Надю Островскую (после войны работала учительницей). Её родные жили недалеко от стадиона. Брат-близнец Костя сопровождал её в город. Но в городе радировать было опасно, и она развернула радиостанцию в Елизавете в доме Одарки, на чердаке. 

По заданию партизан я ходил в город, на железнодорожную станцию, и наблюдал за тем, какую военнную технику перевозят в немецких эшелонах.   

Из бронеколпака мы вынесли 6 СВТ и спрятали в кустах возле «Решковой точки». В «Лёньковой точке» [10], где пулемёт оставался в рабочем состоянии, вынули и спрятали в надёжном месте два пулемётных затвора.

Из «Савковой точки» извлекли 16 банок с патронами (по 250 штук в каждой) и перенесли в кусты. Позже их забрал командир партизанского диверсионного взвода Степан Дмитриевич Трофимчук.

Летом 1942 или 1943 г. диверсионная группа Трофимчука задумала подорвать мост через Случь в Чижовке (тогда там стоял деревянный мост). Под покровом ночи они пригнали лодку, в которой находились мешки с толом, к среднему быку, подожгли бикфордов шнур, а сами скрылись. После взрыва мост рассыпался на куски, а один «фольксдойче» взял пулемёт и ушёл в партизаны.

Летом 1943 г. по шоссе двигалась немецкая автоколонна, состоявшая примерно из 25 «дизелей». Группа Трофимчука заложила на шоссе между Натальевкой и Александровкой два снаряда и мину. Я должен был рано встать разведать и доложить о результатах взрыва.

В Александровке в кустах у меня была спрятана удочка. Когда я увидел на рассвете, что какой-то пожилой немец (видимо, тыловик) удит рыбу на спиннинг, я, чтобы не вызвать подозрения, достал удочку и расположился недалеко от него. Через некоторое время раздался взрыв. Из машины, наскочившей на мину, овёс высыпался на шоссе, была видна запёкшаяся кровь. Сами машины стояли пустые: немцы приготовились отражать партизанскую облаву.  

В конце лета – начале осени 1943 г. шла уборка овса возле Елизавета. Его скирдовали и перевозили подводами. Каждый день перевозили в Чижовку 7 подвод. В каждой из них было 4 человека (полицаи и немцы). Впереди ехал на жеребце немец (видно, офицер). Партизаны устроили на их пути засаду. Большая часть отряда затаилась среди верб, возле пруда, а двое разведчиков на конях поехали в сторону Александровки.

Когда появился немец на жеребце, его убили очередью из автомата, но остальные успели спрятаться в скирды. Партизаны ударили по ним с двух сторон. 8 человек было взято в плен, нескольким удалось скрыться. Немецкие подводы двинулись в сторону Натальевки. Один из партизан побежал им наперерез и с трудом догнал. Их увели в лес. Предвидя карательную акцию, многие жители Елизавета бежали из села. Мы взяли корову и ушли в Веровку, а мать осталась дома с маленькой сестричкой. Чтобы сработать на опережение, она попросила Марию Потайчук, которая работала на кухне у казаков, передать им, что в село из леса приходили какие-то чужаки и разграбили их. Когда мы через несколько дней шли назад в Елизавет, возле дороги залегли немцы, видимо, пытались выследить партизан.

Примерно осенью 1943 г. полицаи с семьями стали бежать на запад. Ночевали они в хатах в Натальевке. В одной из них я с братом Котей нашёл в соломе патронташ со 100 патронами. Мы взяли патронташ и хотели уходить, но нас неожиданно остановил один из казаков. Он вынул пистолет, повёл нас к конюшне и стал допрашивать. Мы сказали, что взяли патроны ради пороха, с помощью которого разводим костёр в поле, когда пасём скот. Казак доложил о происшествии хромому немцу с палкой. Не знаю, чем бы закончилась эта история, если бы в это время в Натальевку со стороны шоссе не прибыл казачий обоз. Немец бросил палку и крикнул нам: «Домой!»

Незадолго до освобождения города к партизанам пытался примазаться полицай Иван Марков, но его увидел и разоблачил работник железнодорожной станции, коммунист Трофимов. Он должен эвакуироваться из города в начале войны, но заболел дизентерией и вынужден был принимать лечение в старой санстанции возле моста. Оттуда он видел, как евреев вели через мост. Одна из шедших в колонне девочек пыталась бежать. Марков догнал её и ударил прикладом по голове с такой силой, что она скончалась на месте.  

Когда наши войска вступили в Чижовку, местный житель Борис Подейко показал им место недалеко от разрушенного моста, где реку можно перейти вброд. Именно здесь в ночь на 1 января 1944 года форсировали Случь советские танки. Немцы посчитали, что в этом месте река глубокая и не выставили заслон. Как известно, 25-й танковый корпус сыграл решающую роль в освобождении Новограда-Волынского.