Письмо в Украину.

Зинаида Маркина

.... Я помню, как в Новоград-Волынский , военный городок на Житомирщине, пришла Победа. Медленно шли танки, зенитки, на них – усталые победители. Мы целовались, плакали, смеялись, пели «Катюшу», «Синий платочек», «Смуглянку». А в роще за городом, возле старого имения Мезенцевых, вырубили высокий дубняк и соорудили сцену из свежеструганных досок. Усадьба Мезенцевых Это был первый мирный концерт. Шуршали нарядные бархатные платья, переливались блестками украинские костюмы; как на параде, отливали глянцем сапоги солдат-танцоров. И я, шестилетняя девчонка, со своей подружкой Мери Брикельгойз, как 2 испуганных воробушка, стояли на этой огромной сцене, читали монолог Олега Кошевого, посвященный матери… Это на всю жизнь, незабываемо. Миновали годы. Выросли мои дети, внуки расправили крылышки. Каждый День Победы мы обрезали в своем саду сирень, первые тюльпаны и нарциссы, выходили на площадь и дарили цветы ветеранам. Потом шли на военное кладбище. Это - свято. Еще не рассказана вся правда о войне. Скоро не станет последнего солдата. А летопись будет продолжаться. Трудно досталась Победа. Цена этого праздника – сломанные судьбы, унесенные жизни, колючая проволока, и дымящие сожженными людьми трубы гетто, множество тактических ошибок, провалившаяся вера в великого вождя и иже с ним… ....

 

Прошлое не отпускает Несколько лет тому назад, ностальгируя по покинутым украинским местам, я написала письмо ответственному секретарю Новоград-Волынской газеты «Лесин край». Эта маленькая районная газетенка, трижды поменявшая свое название («Радянський прапор», «Советское знамя», «Советский патриот») впервые напечатала мои детские наивные стихи школьницы. Где бы я потом не подвизалась в качестве корреспондента («Рабочий край» – Иваново, «Орехово-Зуевская правда», «Московский комсомолец» и т.д.), из разных городов посылала стихи, новеллы, очерки в свою газету, всегда находилось место для моих материалов.

 

В день прилета в Израиль, в аэропорту, на скамейке, обнаружила кем-то оставленную газету ''СЕКРЕТ''. Пока оформлялись документы, я прочла эту толстушку от корки до корки. Восторг, удивление вызвал небольшой рассказ о встрече выпускников Новоград-Волынской школы No3 им. Мичурина. Автор, ветеран ВОВ, мой земляк, журналист Семен Дыхнэ, был первым моим учителем в журналистике. Затянутый в защитного цвета гимнастерку, красавец с роскошной шевелюрой и теплыми веселыми глазами, стал рецензентом моей дипломной работы, мудрым советчиком. После долгих лет разлуки мы встретились на израильской земле, поддерживая дружеские отношения до его кончины. Талантливый человек, с открытой доброй душой, Семен Дыхнэ бросил в мое творчество благодатные зерна. И они проросли. Был момент отчаяния, когда трижды поступала на факультет журналистики, и моя тогда неблагозвучная фамилия Кац стала камнем преткновения в биографии. Я уже освоила профессию технолога –керамика, проникая в таинства изготовления фарфоровых, стеклянных, хрустальных и грубых керамических изделий, а, приезжая на каникулы, слышала от Семена напутствие: ''Пиши. Это в тебе от Б-га''. И я писала, (благо, было о чем – о людях заводов, где проходила практику и работала, о студенческой жизни, о своих друзьях). Вокруг было столько интересного, молодая кипучая энергия бурлила во мне, вдохновляла, и я, в конце концов, добилась своего – стала журналисткой. И ни на минуту об этом не пожалела.

 

Моя постоянная работа в первой коммерческой газете «Звягель-інфо» не оборвала мои связи с «Лес іним краєм». Уже живя в Израиле, вела переписку со своей подругой Таней Козловой, ответственным секретарем «Л.к». Любознательность, поиск новых тем, душевный разговор (завуалированное интервью) – пища журналиста. Свои впечатления, свое вхождение в новый мир Востока, свою грусть о друзьях и родной когда-то земле, копила в бессонных ночах, во встречах с земляками, которые живут в разных городах Израиля. И однажды, на вопрос Татьяны по телефону: ''Как ты там? Напиши. Расскажи…'', я полночи писала длинное письмо. Оно появились в газете в рубрике ''Наши за рубежом'' 26 марта 2005 года. Сердце мое не остыло здесь, память оставила в своих воспоминаниях лучшее – из детства, юности и взрослой жизни. Через девять лет я созрела для встречи с прошлым, и, чтобы рассказать о своих впечатлениях от поездки в Украину, хочу полностью привести текст письма, с его лирическим вступлением от редакции (может, это нескромно с моей стороны, но с нем-то отношение моих земляков, которое подарило радость встречи в августе 2007 года. Как будто не уезжала…

 

''А сердце для вас не остыло''…
''…Аду Ничпальскую, Новоград-Волынскую поэтессу, журналистку, которая долго жила в нашем городе, издала на берегах Случи 3 поэтических сборника, знают и помнят на ее родной земле. Она – страничка истории города, где родилась, жила, творила, увлекая своей любовью ко всему, о чем писала. 31 марта 1999г на большом стадионе, во Дворце культуры мы говорили Аде и ее семье последние слова прощания перед отлетом в Израиль. Непоседливая натура и там открылась для поэзии, журналистики. Много пишет об Израиле, о родном крае. Украинская земля не только ласкала, дарила щедрые радости, но и обижала, предавала, все равно оставаясь родной. Об этом и строчки, написанные в день прощания:

Не прощаюсь. Я ведь остаюсь.
Тут мои победы, груз ошибок.
Не прощаюсь. Я еще вернусь
За теплом и радостью улыбок.

 

Письмо Ады начинается со стихов. Это правда о стране, в которой живет, которую полюбила, со всеми ''за'' и ''против''. Это обращение к тем, кто считает Израиль страной, ведущей несправедливую войну, кто жалеет ''несчастных'' арабов, несущих за пазухой заряд взрывчатки, а в сердце – зомбированная ненависть к соседям – евреям.

 

Т. Козлова
Друзьям

Друзья! Путь к могилам святее всего.
Пешком, ноги в кровь – за прощеньем…
Успеть … к роднику – за живою водой.
Как сладко душе угощение.
Успеть бы… В краю этом есть и мой вклад
Зов предков – такое богатство.
Ты их береги и прости древних град,
Отдай им тепло свое. Здравствуй.
В Израиле я прижилась.
Много лет – средь всяких – носатых, кипатых.
Я кланяюсь низко священной земле,
Особенно – нашим солдатам.
Здесь столько цветов!
И каких – обалдеть!
Январь – в мандариновой метели.
Здесь есть что поесть, посмотреть и одеть.
Здесь каждый второй в добром теле.
… Но… Часто на окнах – штрихи изолент.
Какая уж тут маскировка,
И тот, кто познал всех обстрелов момент,
Прошел по отчаянья бровке,
Не скажет вовеки: ''Еврей – террорист'',
''Агрессоров'' – нас оправдает…
И, кровью залив недописанный лист,
Уйдет чья-то жизнь молодая.
Солдатики стоя, в автобусах спят,
Целуют девчонок, смеются.
На спинах чернеет всегда автомат,
А души в бессмертие рвутся.
Не верьте газетам. Зомбирован клан.
Здесь крови – еврейские реки.
И вся Палестина – жестокий Беслан,
Где ненависть в корне навеки.
Безумны глазницы. ''Аллах и Акбар''
Твердят, поджигая взывчатку.
Мечтая о рае, в Содоме пожар
Они попадут без оглядки.
…Я – веточка с дерева этой земли.
И та не забыта доселе.
Во снах – и сирень, и летят журавли,
И сладкой истомой на теле
Рассыпан черемухи запах и цвет,
Как призрак похмельной отравы.
…И с этим мне жить до скончания лет…
И падать в душистые травы.
И, буйные радости, выпив до дна,
По-вдовьи рыдать на могилах…
Простите, поймите друзья и страна:
Ведь сердце для вас не остыло.

 

ПОЗДНО Я СЮДА ПРИЕХАЛА
Давно-давно коплю в себе рассказ об Израиле, об этой разноликой стране: маленькой на карте и большой по святым местам, шумной и блудливой, серьезной и гордой, воюющей смело. Кто сказал, что евреи – трусы? Солнце здесь беспощадное, море – воинственное. Здесь вечный поиск себя: ходим, ездим, летаем, купаемся, пишем (на каждого ''лоха'' – 2-3 поэта, писателя, художника. При всех своих творческих метаниях каждый проходит свою суровую школу познания: метем улицы, моем спины (и ниже) немощным старикам и деткам несмышленышам (замечу: с любовью). И только в выходные и праздники – расслабуха на полную катушку. У костерка в парке или в лесочке на полянке вспоминаем об ученых степенях, об оставленных там хоромах (а у меня их и там не было – на одну печаль меньше), о зарплатах (у кого побольше, а кого поменьше), которые иногда по несколько месяцев не выдавало обессиленное, разграбленное, но независимое (звучит громко) государство. Вечный славяно-еврейский менталитет!

 

…Поздно я сюда прилетела. Не хватает времени, сил, полноценного иврита, болезни подкрадываются все чаще. Здесь есть все: свои антисемиты (да-да!), свои недоброжелатели и бюрократы, природные катаклизмы, пробелы в образовании, горы мусора во время забастовок. Но… воздух здесь что ли такой, к Б-гу ближе и вечное – ''совланут'' (терпение, терпение), чтобы не возмущаться, а восхищаться (благо есть чем). Нет дня без выстрела. Падают наши мальчики, земля принимает их в свои объятия и плачет вместе с матерями, невестами, просит прощения за то, что не уберегли. А страна продолжает жить: смеется, радуется, поет, рождаются дети. Такой оптимизм не каждому по плечу… Но уж такой ты – великий, могучий, гордый, грустный и веселый, терпеливый и неистребимый еврейский народ.

 

И я – Кац Адель Давыдовна (девичья фамилия), вписалась, прижилась тут, со своими вечным запасом. Женщина, которая всех и все не долюбила, работаю, пишу, гуляю, восхищаюсь. Ведь если хаять, легко сломаться. Все, что не по душе, посылаю по-русски подальше, отстаивая свое ''Я''. Не всегда получается, но стараюсь. Хочется все успеть: начитаться, насмотреться, довлюбляться, дописаться до ручки. Печатаюсь (в том самом «СЕКРЕТЕ», что нашла на скамейке), выступаю, пишу стихи и слова к песням, ищу общий язык с детьми и внуками, не навязываясь своими советами. Когда-то, не придерживаясь правил, пытаюсь научить своих осторожности, не идти по жизни напролом. Не научила. Здесь эта наука не подходит. Раскованность, смелость взглядов прибавляют силы и уверенность. В себе. Только не переборщить, чтобы на передний план не вылезли невоспитанность и хамство. Тут дети взрослеют рано, и взрослые ведут себя, как дети. Картинка. Идет по тротуару танцующей походкой девочка-юла. Воздушное бело-голубое платьице в цветочках, на голове кокетливая кепочка. На стройных ножках из-под мини белые носочки, розовые туфельки на шпильках. МАЛЬВИНА. Догоняю, хочу увидеть лицо. О, Б-же! Старушка, лет под семьдесят: яркие губы, сережки, темные очки. Никто не смеется, не свистит, не считает, что ''крыша поехала''. Нравится – будь такой! На здоровье! Стайка молодежи в автобусе – бело-, желто-, чернолицые. Дети разных народов (подразумевается, что все – евреи). Обнимаются, целуются, громко говорят и смеются, поют еще громче, мобильники звенят. Пупки голые, с сережками, на голове – у кого пожар, у кого – снег седины (в их то годы!), торчащие от геля ежики волос, лысины, косички, ноги на сиденьях. Сначала меня это раздражало: громкоголосые, невоспитанные. Нет. Свободные!

 

Наша Инна, старшая внучка, выводила родителей из себя – татушками, сережками в брови, губе, в пупке и гулянием с 11 ночи до 2-3 часов. Переболела. Сейчас – классная девчонка, модная, спокойная, домашняя. Наверное, надо им утверждаться, каждому по своему. Учатся, познают компьютер, играют в футбол и шахматы, а в какой-то светлый безоблачный день становятся солдатами. Уходят на войну, которой здесь не видно конца и края. Патриотизм их – не в браваде слов, и героизм – не пижонство… Я живу в датишном (религиозном) районе. Рано утром мужчины идут в синагогу, в белоснежных рубашках, затянутые в строгие черные пиджаки, а в шабат и праздники – в нарядные длиннополые фраки. На головах в будни – кипа, в праздники – широкополые шляпы. Их шутя называют пингвинами из-за черно-белой формы. Они молятся за свое и наше здоровье. Многих это раздражает, а я отношусь к этому философски. Каждому – свое. Религиозность – специфика этой страны. Это их работа, конечно, было бы неплохо, если бы приятное сочеталось с полезным, т.е. смиренно поклоняясь Всевышнему, еще бы что-то производили. Но… не мы сотворили этот маленький еврейский островок надежды и, наверное, правильно считать: эта страна принимает многих, но она все-таки еврейская. Так будем с уважением относится к тем законам, которые справедливы. А страсти кипят: в Кнессете, в прессе, в банках, гигантских компаниях. Тут каждый политик, каждый – пропагандист. И у ''русской'' улицы свой авторитет. Что такое, ''русская'' улица? Это русские евреи СНГовского разлива. Обид много и справедливых, и несправедливых. Особенно, у людей с дипломами престижных вузов. Завоевать свое место под палящим израильским солнцем не каждому удается, а люди от 40 и выше вовсе не у дел. Вот и скребут, метут, охраняют, нянчат стариков и детей за гроши. Сильные выживают, слабые ломаются. Капитализм – штука серьезная. Это не книги по марксизму-ленинизму.

 

…Тут рядом с огромными супермаркетами – маленькие лавчонки, забитые всяким барахлом. Рядом с дешевыми побрякушками кустарные оригинальные поделки, можно отыскать и антикварную вещицу. За бесценок можно купить филигранный перстень ручной работы, и вызывающее эротическое ожерелье из ракушек, и пепельницу из голубоватого эйлатского камня, и резную шкатулку с точеной фигуркой танцовщицы, и старинную ажурную шаль. А уж картины, на любой вкус (бери – не хочу), и вышивки под стеклом выставлены на улице. Так что приобщение к живописи, да и к музыке тоже (на тротуарах свои Моцарты и Паганини) можно осуществить не затратив свои кровные. Разве что бросить в жестянку уличного музыканта пару шкалим. Можно пополнить и свою домашнюю библиотеку. Русские наследники, порой изрядно подзабывшие язык своих предков, выставляют многотомные издания. Их внуки, правнуки – сабры. Их язык – иврит. Я из выставленных фондов обогатила свои книжные полки Ильей Эренбургом, Гиляй-Гиляровским, Паустовским, Аксеновым, старинным изданием Пушкина и словарем Даля. Неплохой набор, не правда ли?

 

Тут такие бедные евреи, как я (не рискну сказать – нищие), могут за гроши объездить всю страну. Все рядом, близко – солнце, море, бассейны, даже леса сосновые, святые места, о которых узнаешь подробности, и сердце переполняет гордость: ''Это все наше, значит – и мое!'' Купаемся в горячих источниках и в прохладных бассейнах, слушаем прекрасные концерты вживую, музыка – кайф, голоса – чудо! Побывала на концертах ''Волшебники оперы'', спектакле ''Старая дева'' с участием Валентина Гафта и Инны Чуриковой, на разных презентациях – стихов, песен местного разлива, на великолепных чтениях Алексина, Губермана, Евгения Евтушенко, Дины Рубинной. Ну, а те, кто побогаче, – по Парижам, Канарам, в Рим – священный город или в Болгарию – на Золотые пески. В мае каждого года в парке Яркон – традиционный концерт ''Из России с любовью'', где участвуют звезды российской эстрады – Леонтьев, Газманов, Валерия, Киркоров, Пугачева, популярные шоу-группы и многие другие. А недавно с успехом прошли концерты ''Из Украины с любовью''. На этих концертах побывало огромное количество зрителей всех возрастов сидя, лежа на траве, стоя принимали гостей из страны исхода. Этот день ностальгии по родным местам.

 

Музыка прекрасна. Она везде – из окон домов, в автобусах. Песни – веселые и грустные. Голоса – гортанные, с хрипотцой, эмоциональные, сочные. А еврейские свадьбы, а брит-мила! Традиции – это полет. Жизнь бурлит, трудная, но интересная. На художественных выставках можно познакомиться с творениями Сальвадора Дали, современных авангардистов и откровенно смелыми картинами нового поколения фотохудожников, скульпторов, дизайнеров. Бетон, железо, стекло монументально впечатляет творческой мозаикой на площадях, бульварах, музеях, площадях. Скелеты из арматуры и витой жесткой проволоки на подворье музея Яд Вашем вызывают стон, боль и горькую память. Сколько слез пролила вначале. И работа тяжелая (не бумага да авторучка), и жара невыносимая и , если дождь, – то всемирный потоп, и деньги не успеешь посчитать – они уже кончаются. И пока хоть чуть-чуть не поймешь иврит – обманут, обворуют, обидят. Обворовали дважды, просто срезали сумку с плеча, с документами, деньгами. Смотри в оба! С ценами вообще чехарда. Одни и те же вещи в разных магазинах можно купить и за 20 и за 50 шекелей. Сегодня в моде все розовое: кофточки, сумки, обувь… Цены – атас! Нахватались, наносились… – иди спокойно покупай сапоги вместо 300 шкалим за 50. Кофточка – вчера кусалась (199 шек… Тут девятки символ – 9,99; 19,99; 29,99; и т.д. плюс копейка шекель бережет), а в конце сентября, в октябре и за 15 шек отдают. Цветы обалденные. На шуке(рынке) – в ведрах, в вазах, на деревьях – всех цветов радуги. Букеты есть и по 150, и 3 за 10. немного фантазии, чуть – чуть-чуть декоратива: веточки, листочки, шишки, сеточкой из-под овощей обернуть и не хуже дорогого. Фрукты, овощи, как ни странно, стоят дорого, несмотря на изобилие. Кто постеснительней, облегчает кошелек, а можно и с земли ''на халяву'' в конце рабочего дня набрать целые корзины. На неделю всей семье хватит. Арабы сейчас не торгуют, цены растут. 1 кг огурцов – 8 шек (2 дол), помидоры – 4-5. Целый год жуем бананы и мандарины, ими тут и свиней кормят. Поэтому сало (некошерные евреи из меню не исключают) тут сладкое. Острые пряности поправляют ситуацию, но в основном этот продукт питания везут Из Украины. Ох, и смачно порезать тоненько, прямо из холодильника. И напиток французского названия «САМ ЖЕНЕ» (самогонка) под такую закусочку сюда попадает. В парке, у костерка, шмат украинского деликатеса да шашлычок из израильской курочки, зажаренной до цвета румяного заката, ну и ''Финляндию'' – пару рюмочек с изморозью… Да, любят наши евреи поесть, это национальная особенность. А потом сетуют: ''Ле тов, шмина…'', что означает толстая, жирная… Это тоже достояние нации. Что ж хорошего должно быть много. В общем, молочные реки тут текут, кисельные берега присутствуют. Вот и приходиться ''пахать'', чтобы не занять лавочки бомжей, а их тут море. Одни просто опустились от лени и нежелания менять кабинетную работу там, на метелку – здесь, другие- и такую, непрестижную, работу потеряли, третьи спились, жена из дома выгнала… И женщины – туда же. Благо, солнца много и в парке под пальмой можно переночевать… Это их способ жизни, запретов нет. Облюбовали места на тротуарах, у фонтана, например, в центре Петах-Тиквы – спокойные и шумные, аккуратные и грязные, с кровоподтеками на лицах (делить-то нечего, а драки присутствуют). Как-то возле ирии (высший орган местной власти- мэрия) поразила картинка: благообразный бородач, подушка, одеяло, рядом – фрукты, поллитровка, а в руках воздушный шар. Страна отмечала День Независимости – широко, вольно, весело. Всем хотелось праздника… У нас бы под исполкомом не належался.

 

Ну, вот и все. Привет всем, кто помнит. Поклонитесь могилам и памятникам, вишневым улицам и затяните песню Мамайчука на мои слова:

 

Мій Новоград – моя колиска,
Прийди й серцем відпочинь.
Тут школа рідна, друзі близькі,
Це ти – улюблена Волинь.
Над Случчю верби сивоокі,
Черемхи – білокрилий сніг,
Старенький човен, буйні роси –
За це життя віддать не гріх.
І мама, ніби за віконцем
І досі зустріча з доріг
Чорнобиль загасив нам сонце,
Могил священий оберіг.
Лечу крізь відстані до тебе,
Моє Полісся квіткове,
Де синій льон, мов синє небо
І слово лесіне живе.

 

Это письмо в Украину начало моего рассказа о двух Родинах: той которая приняла, отогрела (даже чересчур) и о моем народе, цену которому постигаешь в общении, сквозь искусство, древнюю культуру. Так хочется остановиться, все лучшее взрастить во внуках и правнуках. Не жалеть о потерях, ценить находки. Тут я живу, тут мой дом. Я хочу, чтобы он был надежным и мирным. Продолжение следует.

Ада Ничпальская
Шалом, Украина!

 

ОСТАВАТЬСЯ ИЛИ УЕЗЖАТЬ?
Когда расстаешься с любимым человеком, время позволяет пережить все заново, рассмотреть обоюдные поступки, многое оправдать, оставить в памяти то лучшее, что было. А если расстаешься с целой страной, где все было близким, дорогим, где прошла большая часть жизни, где формировались взгляды, характер, где каждая тропинка хранит твои следы? А помнит ли?
15 лет назад мой дядя Давид Штейн, умнейший и добрейший человек, начальник планового отдела, первоклассный экономист Новоград-Волынской мебельной фабрики поддался на уговоры сыновей и решил поменять великую и могучую на незнакомую Америку. Это был взрыв. Шептались, клеймили вслух на открытом собрании, отобрали партбилет. Те, кто отнесся с пониманием, помалкивали (не дай Б-г, и их сочтут изменниками). Всегда элегантный, моложавый Давид сник. Небритая щетина, красные от недосыпания глаза, без обычных веселых искорок. Потом прощались с родными пенатами Женя Бараз, Леня Пеккер, Соня Гвалия, семья директора и основателя мебельной фабрики А. Варшавского (он до этого времени не дожил)… Некогда военный городок с преобладающим еврейским населением уже не отторгал уезжающих из страны, кое-кто даже завидовал: ''От везе євреям, нове життя, набагато краще, не те, що ми тут бідуємо’’. Нашу семью провожал чуть ли ни весь город. На большом стадионе собрались друзья, коллеги, знакомые. Прощальный вечер в Доме культуры рождал сомнения:

 

Оставаться или уезжать?
Никому не задавать вопросы…
Вот она последняя межа,
Надо сантименты прочь отбросить.
Распрощаться с городом своим
И родными серыми надгробьями,
Подождать, пока растает дым,
Дым Отечества с отвергнутой любовью.
В роднике испить живой воды,
Тихой речке молча поклониться.
Убежать от счастья и беды
И к другому берегу прибиться.
Где священны камни и песок,
Море обласкает, отцелует,
Солнце жгучее прожжет наискосок,
Ветерок прошепчет: ''Алилуйя…''
Тут народ. Он – вечный странник мой.
Жизнь напишет горькие страницы.
Из дому я еду иль домой?
Как меня ты встретишь, заграница?

 

… Кто придумал это печальное, красивое слово – ностальгия? Наверное, первопроходцы. Ведь они уезжали навсегда… А у тех, кто оставлял нашу вільну, незалежну ( я бы не против и кавычки поставить), был шанс приехать в гости, даже вернуться. Так почему же поначалу снилась эта проданая, раненая Чернобылем родина, сжимала сердце клекотом журавлей и синими глазами льняного поля? А потому что нельзя перечеркнуть целую жизнь от вчерашнего ''до'' до сегодняшнего ''после''. Почему все-таки Израиль стал для нас домом? Лично я здесь ощутила внутреннюю свободу, расправила крылья, а скорее, мозги для творчества, ощутила пульс и ритм этого маленького клочка Моей Земли. И жгучая тоска ностальгии постепенно переросла в обыкновенное желание встречи. Я, израильтянка, заказала в марте билет, а в конце июля лайнер ''АЭРОСВIТ'' приземлил меня в аэропорту Борисполь. Шалом, Украина!

 

ПРИКЛЮЧЕНИЯ «ЛЯГУШКИ-ПУТЕШЕСТВЕННИЦЫ»
Четыре месяца покупала подарки родным и друзьям. Сын Вадим, дважды слетавший в Украину, издевался: ''Что ты барахло собираешь? Там за твои доллары все это можно купить в пять раз дешевле''. Он от своей семьи переслал со мной 20 футболок с надписью на иврите – ''НИКАЙОН'' (кстати, они пошли на ''ура'' среди работников прессы – моих бывших коллег). Красивые, черные ручки с отметкой ''БАНК АПОАЛИМ'' тоже стали своеобразным амулетом любителей эпистолярного жанра. Ожерелья и браслеты из ракушек, джинсовые кепки с надписями… Ну, и, конечно же, арабское серебро ручной работы: перстеньки, серьги, цепочки с кулонами (всего 20 наименований). Естественно, при досмотре меня не покидали мандраж и дрожь в коленках. Сын был прав. Всякие свитерочки, кофточки, обувь и прочие атрибуты туалетов не вызывали ажиотажа.

 

Но… по порядку. Допустимый вес 25 кг (20+5 – ручная кладь). Домашние весы устали от взвешиваний, сумки постепенно становились пузатыми. Но все равно… знакомые, те самые, которые когда-то возили передачи от меня - кофточки, парфюмерные и постельные наборы, конфеты в коробках, растворимый кофе…как не возьмешь передачу от них. Ко дню вылета я чувствовала себя, как никогда, уставшей и несчастной. За какой-то чертой в аэропорту Бен-Гурион сын взвалил мои 2 неподъемные сумки на тележку, я попрощалась с его семьей и сразу услышала вопрос девушки-контролера: ''Что в сумках? Есть подарки?'' и т.д. Заранее заготовив со словарем ответы, я на бойком иврите ответила, что тут все мои вещи и подарки только родным. Девушка ослепительно улыбнулась и пожелала: ''Счастливого пути''. Начало было многообещающим. Уже поставлены все отметки, выданы все нужные бумажки. Сумки – на весы. Без проблем! Лишние несколько килограммов проскочили, как по маслу. А вот на досмотре зазвенела ручная кладь, чтоб ей было пусто. Моя небольшая сумка через плечо раз 7 проверялась таможенником. Из нее вытащили все и, конечно, серебро в элегантном кожаном футляре от очков. Я решила сдаваться, открыла футляр. ''Твое?'', ''Мое''. Таможенник его не забрал и продолжал рыться в пустой сумке. Сзади нетерпеливо роптали ожидающие своей очереди. Начинаю сначала: монеты по 10 шек, ключи, пудреница, ручки, маникюрные ножницы, пинцет, валидол в металлической коробочке - все в сторону! Звенит… Что за проказы барабашки! Наконец, сама под подкладкой нащупываю пилочку для ногтей. Подпороли ткань, извлекли. Уф! Проехало! Все, все возвратилось на место. Длинный поход то вниз, то вверх до места ожидания вылета. И вот мы уже на борту, ремни пристегнуты, звучит по радио напутствие на украинском языке.

 

ВЕСЬМА КОШЕРНЫЙ ПОЛЕТ.
3-х часовой перелет не создал трудностей, подарил приятных попутчиц и воспоминание о легком то ли завтраке, то ли полднике. Отощавшая казна украинских авиаторов потчевала небольшой куриной лапкой, овощами, зеленым чаем и двумя баночками из пластика – с маслом и джемом. Лично на меня впечатление произвела небольшая картонка (2 х 2), а на ней рисунок: поросенок, перечеркнутый двумя красными линиями приветствовал иудеев кошерным меню. Ай – да, украинцы! Сумели взять за живое.

 

В ОГОРОДI БУЗИНА, А В КИЄВI – ТIТКА (перефразированная украинская пословица) Посадка была мягкой, полет – не утомительным. Долго петляли по бегущим дорожкам к месту выдачи багажа. В отличие от Израиля, где багажные тележки стоят стройными рядами, а посему и толкотня исключена, тут подсобное средство передвижения надо ловить. Причем, до получения багажа. Я по неведению сделала наоборот, а с сумками не побежишь. Носильщики – тут как тут. Я спешу. Тяжеловесный мужичок делает несколько шагов за барьер и объявляет рекордную цену – 50 гривен. Неплохое начало. Но… не успеваю возмутиться ( да и гривен нет), как попадаю в объятия внучки Гали и дочки Светланы. Дочь, растерявшись, сует деньги какому-то постороннему. Тот берет их, но я на страже и исправляю оплошность. Первая перронная шутка повышает настроение. Едем в Житомир, 230 км. На каждые 50 метров – агитационный щит предвыборной борьбы. Партия БЮТ в авангарде. Белокурая бестия – красавица с косой, с красным сердечком на груди, с ярким веночком, улыбка хищницы, готовой к прыжку: противников надо хавать, пока не сожрали тебя. Народ подустал от этой оранжево-желто-голубой кампании, но на площади в Киеве, да и по месту жительства можно подзаработать от 50 до 80 гривен в день. Еще и атрибуты выдают: брошюры, флаги, куртки, кепки, значки. Юля – самая щедрая. Маечки ее сторонников яркие, веселенькие, надписи – выразительные, лозунги кричат: ''Не буде виборів – буде заколот'!', ''Юля краще Ахметова'' (прокол Януковича, назвал Ахматову Ахметовой). Забегая вперед, скажу, что уже в Киеве, выйдя на площадь Леси Украинки, поняла, что ее образ (огромная статуя во весь рост) померк в сравнении с этой нахрапистой дамочкой. Вокруг памятника – более тысячи палаток. Солнце – в зените, +35 в тени. Тут же – 20 туалетов (я их посчитала), и вонища от них такая, как от скунса в зверинце, когда он распускает пушистый хвост. Фу-фу! Предвыборная кампания попахивает дерьмом.

 


ЗАПАХИ ДЕТСТВА
Дочь Светлана живет в Житомире, днем и ночью на работе. Она - журналист. И вся эта предвыборная суетня – пища для газетчиков. Внучка Гала тоже при деле: учится, работает. А я – вольная птица. В толпе житомирян иду на рынок ( все там такое вкусное, что потерянные во время путешествия пару килограммов опять балансируют на отметке – … (не скажу!). Пенсионеры тут не жируют, пособие (пенсия) – 100$. У некоторых – побольше. Проезд бесплатный, жилье – свое, есть подсобные участки (у тех, кто не ленится и еще пока на ногах). Люди приветливы. Узнавая, что из Израиля, расспрашивали, проявляли симпатию. Я говорила со всеми по-украински (не забыла). Это подкупало. Цены – выше крыши. Продукты стоят, как у нас, если учесть, что гривна и шекель – ото давар. Зелено, чисто, множество открытых кафешек на тротуарах, на каждом перекрестке – бойкая торговля яблоками, грибами, творогом, домашним хлебом. Хлеб дешевый (от 1 гривны до 3-х), ароматный, завернутый в полотенца для сохранения тепла. Поражает обилие отечественной косметики, моющих средств. Привезла в Израиль кремы «Чистотел», «Козье молоко», «Облепиха». Все хвалят. Еще - красные бусы а ля Юля, значки компартии Украины, сало, бутылку самогонки, полкило огурцов с пупырышками, 25 бутылочек корвалола для бабушек. Сама удивлялась, как провезла. Правда, перевес выявился на 100$, и пришлось выставить банки с вишневым вареньем (а жаль!), буханку украинского хлеба и много книг авторов-друзей, благо, успела их прочитать. Жара была похлеще израильской. Кондиционеры – в автобусах, кафе, магазинах отсутствуют. Один дождливый день из 21, что провела там, дал кратковременную передышку от зноя и пыли. Впереди меня ждал город детства - Новоград-Волынский .