Информационный день в энской части.Солдатам расскажут, как служил Тарас Шевченко.По случаю годовщины со дня рождения украинского поэта, писателя, общественного деятеля Тараса Шевченко для всех военнослужащих Вооруженных Сил Украины будет проведен день информирования (читай политинформации). Об этом сообщила ForUm’у пресс-служба Министерства обороны. День информирования по теме: “Тарас Шевченко – пламенный борец за свободу” будет проведен со всеми категориями военнослужащих Вооруженных Сил 18 марта (Т. Шевченко родился 9 марта 1814 г. ). К проведению Дня информирования предусматривается привлечь руководящий состав органов военного управления, объединений, соединений, военных частей, представителей органов местной власти, ученых.
Военнослужащие N-ской Новоград-Волынской части Збройных сил Вкраины после сниданка "в мэжах совсекретных норматывив, встановлэных МО Вкраины" "з зминамы", внесенными местными прапорщиками, подстегиваемые матами сопредельного государства, как шелудивые коты, накрытые неутомимым начальником подотдела очистки Мосгоркомунхоза Полиграфом Полиграфовичем, высыпали на плац из дверей заведения, блудливо-изощренно названного одним из свидомо-нэзалэжных министров обороны "Солдатськэ кафэ".
Предстоял поход за знаниями - информационный день, устраиваемый садистом-замполитом (по-новому, по-незалежному - заместителем командира части по роботе с личным составом) аккурат по воскресеньям. День информирования проводился исключительно по воскресеньям частично по бережно хранимым традициям маразма в СА, не смотря на 5-6 рэформувань вийська, проведенные за последние 12 лет (по количеству министров), частично, чтобы не срывать так называемую текущую боевую подготовку личного состава по будням (состав - он на то и личный, чтобы по будням работать на личных объектах командования).
К личному составу в Збройных сылах Вкраины относились бережно и трепетно, ибо в связи с "наблыжэнням укрстандартив до стандартив НАТО" личного состава было катастрофически мало: всего по 3 солдата на 1 офицера. На просторах Вкраины все больше превуалировал вид Збройных сыл, чем то аналогичный французскому Иностранному Легиону. Все чаще Галынкы и Ксюхы, лежа в сеновале на груди дембеля, слышали от него в ответ на вопрос: "Кем служил?" - "Солдатом удачи." "Кем, кем?!" - "Ну, солдатом, у Дачи командира...", нехотя уточнял распетушенный аксельбантами дембель.
Старший прапорщик Петренко поддал носком ботинка замешкавшегосяся в "кафе" дистрофического телосложения "духа", и, заметив, что тот скрючился и схватился за пах, мрачно пошутил: "Ниче, ниче. Нам, когда в СА служил, тоже по яйцу на выходные давали, даже по два!!!" и, довольный проявленным неуставным остроумием, заржал, замыкая "кафе" на замок. К этому времени серая масса нэзалэжного вийска, одетая в различные пестрые обноски времен и моделей СА сымитировала на плацу построение. На "вийсько" со стены пропагандистского щита слезливо и стыдливо смотрел портрет неизвестного серой массе и большинству офицеров (кроме замполита) гражданского бородатого в пенсне шпака - Пэршого Прэзыдэнта Грушевского. Портрет стыдливо вспоминал, что даже петлюровский сброд 85 лет назад выглядел сытнее и презентабельнее. "Самостийныки, бля!!!", - презрительно подумал портрет и тут же пугливо скосил глаза на соседний портрет Тараса, - не услышал ли? Тарас смотрел с портрета гордым соколом с хохляцки-впэртым видом, возможно привносимым по-дембельски сдвинутой на ленинский лоб полковничьей папахой.
В N-ской части среди ее "интеллигентских" обитателей бытовала легенда о том, как 22 августа 1991г. вышедший на службу после трусливого трехдневного запоя командир с матами заставил солдата казаха-художника оторваться от конвейера дембельских альбомов и путем художественного вмешательства аккурат к 24 августа превратить портрет Ленина в портрет Тараса. С указанной целью казах сретушировал у Ильича бороденку, добавил усов, на лоб пририсовал с натуры командирскую полковничью папаху, галстук размалевал вышитыми черно-красными пивнями, раскосо-хитро-добро-мудрое выражение глаз поменял на округленно-выкатно-запорное, - и получился Тарас. Пока шло "художественное переосмысление" образа Ильича, командир лично с "макаром" в руке осуществлял охрану авторского права, на которое посягали путем примазывания поздно смикитевшие направление ветра замполит и особист. 24 августа 1991г. вконец сошедший с ума командир с лихорадочным блеском глаз в присутствии приглашенных местных корреспондентов СМИ построил часть под местами свежепоблескивающим портретом Ильича-Тараса и хрипло выкрикнул, что часть отныне зовется 1 полком независимой Украинской армии им. Т.Г.Шевченка и вся приносит присягу, какую и кому, - по причине пока еще неясности не уточнялось (но видимо именно с того пророческого момента Збродни Сылы "здатни" присягнуть кому и чему угодно).
Стоящие в строю казахи, узбеки, азеры и другие "новошевченковцы" хмуро-равнодушно встретили эту новость, затая обычную отмазку "моя плохо говорит по-русски". В Верховну Раду (тогда еще Верховный Совет УССР) полетела соответствующая телеграмма, которой посчастливилось стать первой среди 23-х аналогично гласящих телеграмм о создании "1-ых полков независимой Украинской армии им. Т.Г.Шевченка"). Командир в декабре получил генерала и уехал в Киев, где через полгода уже лихо сражался в должности "Гетьмана" реанимированого козацтва с еще пятьюдесятью двумя самозванными расплодившимися опереточными гетьманами. Командир закончил плохо, - в 1996 к юбилейному пятому Дню незалэжности одновременно получил и звание генерал-лейтенанта и индивидуальную палату на Кащенко, где продолжает и до сих пор боротьбу с другими гетманами и прочими наполеонами.
Тарас смотрел с портрета гордым соколом с хохляцки-впэртым видом, возможно привносимым по-дембельски сдвинутой на ленинский лоб полковничьей папахой. Как-никак, - сегодня был его день, именно его всуе про себя материла сейчас серая масса "вийська" за предстоящую нудную проповедь на коверканой непонятной мове в бывшем клубе, а ныне "куточке козацькойи славы та звытягы". Клуб за годы незалэжности деградировал до размеров "куточка" прежде всего из-за того, что все более-менее пригодные помещения части были отданы в аренду незалэжным патриотычным капиталистам, о чем лично еще в 92-м подписал приказ один из гражданских замминистров. Согласно букве приказа аренда давалась "пидпрыемныцькым структурам, яки спрыяюють потрэбам вийська". На самом деле "спрыянням" считались откаты, получаемые командирами частей и разделяемые ими по "пирамиде" вверх и чуток "кураторам" из "вийськовойи контррозвидкы". Откаты "спрыяющимы" капиталистами давались за аренду, право поставок в часть гнилой картошки и капусты, мифического мяса, краденого из частей металла, хранение на продскладах-холодильниках части "ножек Буша" (куда труднее было попасть всяким проверяющим и от вида которых "вийсько" падало в миражный голодный обморок) и т.п..
Это только в первые два-три года "рехвормування" Збродни Сылы смачно и удало с купеческой широтой прогуживали неожиданно свалившееся богатое наследие СА, когда даже лень было красть и продавать танки-самолеты и прочие пушечки целиком и любой охмелевший от беспредела "кузьмук" с типичным лицом проворовавшегося интенданта мог ухарски крикнуть: "а риж його на шмаття!". Тогда геометрически множившимся генералам - "интендантам" казалось, что воровское счастье будет вечным, но все имеет свойство заканчиваться, чему новые генералы, "академиев" не заканчивавшие, учены не были. (Суворовское высказывание о том, что прослужившего 10 лет интенданта надо расстреливать без суда, в нэзалэжных Збродных Сылах считался крамолой и наследием "импэрського мыслэння"). Так что, теперь приходилось жить в жестокой "сосаловке", существуя лишь на откаты, благо не до конца оборзевшие от "хозрасчетных" призывов военкомы еще баловали "вийсько" пополнениями "личным составом", используемым для освоения откатных средств....
Серая масса, стоя в подобии строя, была невесела. Вместо возможности в выходной заслать гонцов в окружающие часть жилые дома "настрелять" у непресыщенных обитателей сахарку, хлеба, сигарет опять надо будет слушать лабуду. Особенно больно вспоминался информационный день, прошедший несколько месяцев назад и посвященный какому-то "голодомору".
Как всегда ушедшие в себя солдатики с уставно-туповатыми заостренными мордочками преданно смотрящие на сидящих на сцене под портретом Кучи толстомордых командира, замполита и "представителей органов местной власти, ученых" в какой-то миг даже стали прислушиваться к звучащим из запекшихся губ словам лектора - смешного явно не в себе аскетичного дидка в вышиванке с гордо запрокидываемой судорожно к потолку головой с жидким хохолком . Что-то подсознательно узнаваемое и беспокоящее солдатиков слышалось из уст как бы обкуренного, временами впадающего в транс и нанедолго смыкающего веки дедка от какой-то не то "Светы", не то "просвиты". Этим генно узнаваемым и беспокоящим было слово "голодомор", часто произносимое дедком. Инстинктивно остро солдатики стали вслушиваться в непривычно звучащую даже для призваных галычан мову дидка (ибо даже галычане отвыкали в Збродных сылах от мовы за два-три месяца службы, так как служба продолжала нестись на вечном и могучем матерном языке). Опытный дембель - сержант Влад из третьей роты, призваный из цивилизованого Севастополя, даже удовлетворенно толкнул вбок "зёму" - симферопольца Игорька, вечно мучившегося вопросом добытия "травки насущной". Владу подумалось после несколько раз услышанного от докладчика слова "голодомор", что речь идет об их части, и что выступающий дидок нечто вроде местного Лужкова, привезшего в часть в подарок вожделенную хавку. "Ну хоть на обед сегодня пожрем по-людски", - шепнул он тогда туповатому Игорьку и, чтобы напрасно не разъярять себя до обеда, снова ушел в медитационный транс.
Но на обеде все было по-прежнему: жидкость вяло-марганцевочного цвета под названием "борщ украинский на витаминно-овощной основе", "бигус" из непотерявшей от термообработки вони капусты на солидоле, называемом "комбижиром", и, опять та же жидкость, но уже названая фантазером-начпродом "компот на витаминно-фруктовой основе". Особенно больно было обедать после информационно-"голодоморного" дня под доносящиеся из офицерского зала запахи угощений, выставленных командиром для "представителей органов местной власти, ученых" с дедком-лектором, посетивших часть в Информационный День... Часть шумным стадом загнаная в "куточок", дождалась команды дежурного офицера "садись, бля" и упала костлявыми задами на привинченные навечно к полу скамейки. "Куточок" постепенно стал наполняться вонючим сложносоставным казарменным запахом оттаивающих "воякив". Наконец показалась тяжелое от тяжелой службы туловище командира в самой большой в части фуражке (такую же позволял себе только хам-особист), за ним кучка "представителей органов местной власти, ученых" с ласково-снисходительной отеческой улыбкой на крупнокалиберных мордах. Дежурный офицер "под честь" невнятной скороговоркой доложил командиру, что часть для "проведения Дня информирования по теме: “Тарас Шевченко – пламенный борец за свободу” собрана". Как всегда в честь присутствующих гостей, доклад был произнесен на непривычном для уха командира суржике, наивно принимаемым им с 1992г. за "мову", который вызвал заметное удивление среди внимательно слушавших доклад дежурного "завитавших" впервые в "вийсько" "ученых".
Затем на трибуну от "ученых" вылезла под восхищенный гул "вийська" полногрудая в белой вышиванке пышнотелая с прической "а-ля Зыкина" докладчица лет 40-45. В ней замполит без труда опознал сучку-Катьку, бывшую лет 15-17 назад завсектором пропаганды местного райкома комсомола, с которой ему, тогда молодому лихому лейтенанту - выпускнику Львовского политучилища приходилось сотрудничать, а пару раз даже совсем тесно, вплоть до получения проблемного во всех отношениях в те годы триппера. Катька, теперь уже объявленная как "секретар наукового проводу просвиты" Катэрына Мыхаливна, натренированым оральными упражнениями грудным профессиональным голосом начала "розповидь" про "Тарасови шляхы". Солдатики, поначалу завороженные лишь "формой" докладчицы, постепенно подпадали под гипнотическую силу Катькиного слова и стали прислушиваться и к смыслу, надеясь услышать что-то новое о нападающем "Милана". На 10 минуте доклада большинство наконец-то поняло, что содержание выступления докладчицы весьма далеко от содержания телепередачи "Итальянский футбол. Серия А". Дальше, инстинктивно напряженные фамилией Шевченко и продолжавшие отрывочно слушать докладчицу бойцы, все надеющиеся, что произойдет неизбежное и у последней на груди лопнет пуговичка, узнали много нового. Если суммировать полученное в ходе информационного дня "вийськом" знание в Знание, то оно выглядело бы так.
У некоторого моря есть воинская часть, то ли дисбат, то ли спортрота, куда в молодые, еще доДинамовские докиевские годы удалось попасть на службу Шевченку, который тогда еще носил позорнопровоцирующее имя Тарас и занимался разными непацанскими делами - писал стишки, работал дизайнером в Питере в русско-итальянском СП "Карл и Брюлики" по наружной рекламе. (тогда Шевченко еще не знал, что со временем ему доведется в натуре работать в Италии, но уже нападающим в "Милане"). Все было ништяк, Шеве удавалось за капусту и отмазку "под иностранца-хохла" из года в год косить от грозного Питерского военкома от призыва. Но потом он связался то ли с жидами (Шуфаревичами) то ли с местными скинами и стал творить по беспределу что-то там на "могилах". Закончилось тем, что когда он прилетел в Киев, то вроде бы изнасиловал Могилевскую, при чем группой ("обществом"). Киево-могилевское дело получило у ментов огласку. Деваться было некуда, и он свалил в "армаду". Со службой ему повезло, часть располагалась у самого моря. Он намастырился на должность художника части, за "магары" рисовал в дембельские альбомы даже офицерам, не в напряг писал в "Боевой листок", обиделся, что опусы у него берут бесплатно ("нахаляву"), (потом Москва за бабло сделала копирайт), офицеры часто брали его на природу (у них в части это называлось "в экспедицию") погудеть. В общем, не служба, а мед. Судя по картинкам, которые показывала докладчица, Шеве удавалось в той части даже хипанить, - даже салобоном его не заставляли стричься налысо и сбривать прикольные усы....
Вообщем, по ходу доклада "вийсько" уже дико завидовало Шеве, который оказывается и в армии в свое время сумел устроиться как человек. Все понимали, что та воинская часть из Збродных сыл, где служил Шева, скорее всего показушная, для всяких "натовцев", и туда попасть еще труднее, чем в "миротворцы", а реально - невозможно без блата и отката. Но в лучшее всегда верится....
Казус произошел в самом конце Информационного Дня, когда задремавшие в президиуме командир и замполит не успели отвести беду и прозевали миг, когда на привычный вопрос докладчицы "яки йэ пытання?" неожиданно вскочил поступивший от последнего призыва из иванфранковщины рядовой Марьишин (по галычскому правописанию его фамилия не склонялась в падежах и родах и будущая жена его была уготована тоже быть Мотрей Марьишин). С улыбкой сучка-Катька спросила его: "Прошу?". Слегка возбужденный надеждой и вечно унижаемый донецкими "дедами" в роте кличками "Нашист" и "Бандера" Марьишин спросил Катьку: "А рапорт можно подать?" - Какой рапорт, - улыбаясь золотыми номенклатурными коронками спросила Катька. - "Про перевод в эту часть, где Шева служил?"....
(Дальнейший отчет об Информационном Дне в N-ской части был засекречен и в СМИ не попал. Не известны так же судьбы
командира, замполита и рядового Марьишин)