Глава  24.  НАЧАЛЬНИКОВ  НАДО  НЕ  БОЯТСЯ,  А  ЛЮБИТЬ,  ЕСЛИ  ОНИ  ТОГО  ДОСТОЙНЫ.
         Когда  подъезжали  к  Артему,  у  меня  возникло  чувство,  что  после  долгой  командировки  вернулся  домой.  Повеяло  чем-то  родным,  гарью  дымящихся  тереконов,  угольной  пылью  на  дорогах  и  газонах  города,  чумазой  зеленью  первой  травы.  И  хотя  прошло  всего  несколько  месяцев  после  окончания  училища,  наша  жизнь  сильно  изменилась.  Мы  стали  самостоятельными  людьми,  познали  все  прелести  современной  жизни. 
         Первая  встреча,  которая  состоялась  по  прибытию  в  часть,  поразила.  На  стоянке,  где  разгружали  инструмент,  который  брали  с  собой  в  командировку,  к  нам  подошел  в  сопровождении  заместителя  командира  полка  по  политической  части  подполковника  Шушпанова,  который  до  этого  никогда  не  появлялся  на  стоянке,  молодцеватый  полковник  с  удивительно  добродушным  взглядом.  Подполковник  Шушпанов  представил – начальник  политотдела  дивизии  полковник  Вячеслав  Степанович  Малинин.  Меня  поразило,  такой  большой  начальник  не  погнушался  общаться  с  нами,  простыми  лейтенантами.  Лично  встретил    и  поздравил  с  успешным  окончанием  командировки.  Он  почти  незаметно  уехал,  как - бы  не  желая  мешать  нашей  работе.  Закончив  разгрузку,  с  горечью  подумали,  прийдеться  пешком  идти  домой  и  ложиться  спать  на  голодный желудок.  Но  мы  не  знали  еще  нашего  нового  начальника  политотдела.  За  нами,  как  по  мановению  волшебной  палочки  пришел  штабной  автобус,  предназначенный  для  перевозки  офицеров  штаба  дивизии,  и  нас  отвезли  в  столовую,  где  дежурный  по  столовой  и  дежурная  официантка  накормили  поздним  ужином,  даже  не  отказали  особо  голодным  в  добавке.   Когда,  после  неожиданно  организованного  ужина  вышли  на  улицу,  нас  ожидал  все  тот  же  старенький  обшарпанный  автобус,  который  отвез  в  Артем.
         По  дороге  домой  не  мог  понять,  что  же  изменилось  за  время  командировки  в  нашей  жизни,  если  нам,  молодыми  лейтенантами,  которым  довольно  часто  приходилось  мерить  дорогу  от  части  до  города  ножками,  были  оказаны  такие  почести.  Я  правильно  связал  эти  события  с  появлением  нового  начальника  политотдела.
       Нам  в  жизни  очень  повезло,  что  именно  полковник  Вячеслав  Степанович  Малинин  встретился  на  нашем  жизненном  пути.  Это  был  один  из  немногих  политработников,  который  оказался  достоин  этого  высокого  звания,  и  остался  в  памяти  навсегда.  Но  обо  всем  по  порядку.
       На  следующий  день  на  полковом  построении  мы  прощались  с   командиром  первой  эскадрилии  подполковником  Белобородовым.  Пока    трудились  в  командировке,  пришел  приказ  о  его  увольнении  из  рядов  вооруженных  сил.  Ему  не  простили  разбитый  самолет.  Дела  он  временно  передал  капитану  Волосникову,  успешно  освоившему   новую  технику,  одному  из  лучших  летчиков  эскадрилии.  Но  нас  это  мало  волновало,  хотя  и  были  офицерами  первой  эскадрилии.  Мы  встречались  с  летным  составом  только  в  дни  полетов  на  стоянке  и  в  понедельник  в  день  политических  занятий.  А  в  остальном  жили  своей  жизнью,  и  самолетная  стоянка  была  основным  местом  пребывания.  Даже  физической  подготовкой  занимались  на  стоянке.  Зимой  в  валенках  техники  гоняли  шайбу,  вырезанную  из  самолетной  покрышки  на  небольшом  озере  рядом  с  домиком  первой  эскадрилии,  что  будет  летом,    пока  не  знали.
        Приближалось  лето  и  в  один  из  дней  своими  силами  оборудовали  волейбольную  площадку  рядом  с  эскадрильским  домом.  Территория  позволяла,  мы  установили  баскетбольный  щит  и  разбили  небольшое  футбольное  поле,  установив  самодельные  ворота.  Предполагали,  и  дальше  будем  заниматься  физической  подготовкой  на  стоянке.  И  опять  я  был  поражен,  в  самый  разгар  работ  подъехал  УАЗ  начальника  политотдела  полковника  Малинина.  Одобрив  нашу  инициативу,  он  ненавязчиво  вел  беседу,  интересовался  нашими  привязанностями,  есть  ли  среди  нас  спортсмены  разрядники,  участники  художественной  самодеятельности.  Сообщил,  командованию  дивизии  удалось  добиться  решения  о  строительстве  нового  жилого  дома  для  офицерского  состава.  На  выраженное  нами  недоверие  - заверил,  жилье  достанется  и  техническому  составу.  Да,  в  первую  очередь  действительно обеспечивается  летный  состав,  но  в  новом  доме  будет  предусмотрено  шестьдесят  однокомнатных  двенадцатиметровых  квартир,  пятьдесят  процентов  которых  предназначены  техническому  составу.  И  надо  отдать  ему  должное,  когда  дом  был  сдан  в  эксплуатацию,  квартиры  действительно  были  выделены  техническому  составу.
       В  процессе  беседы  полковник  Малинин  пригласил  нас  в  ближайшее  воскресенье  принять  участие  в  создании  парка  авиаторов,  который  предстояло  разбить  на  пустыре  перед  военным  городком  на  Севастопольской.  И  я  поверил  полковнику  Малинину,  впервые  встретив  настоящего  Человека,  настоящего  политработника.  Повторюсь,  таких  на  моем  жизненном  пути  будет  очень  мало.
       Полковник  продолжал  беседовать  с  нами,  когда  подлетел  УАЗ  командира  полка,  из  него  вышел  заместитель  командира  по  политической  части  подполковник  Шушпанов  и  с  квадратными  глазами  побежал  с  докладом  к  начальнику  политотдела.  Полковник  Малинин  помахав  ему  рукой,  сказал - «Вольно!»  «Занимайтесь  своей  работой».  Но  нашему  политработнику  нечем  было  заниматься  среди  технического  состава,  переминаясь  с  ноги  на  ногу,  он  продолжал  мозолить  глаза  начальнику  политотдела.  Полковник  Малинин  попрощался  и  уехал  во  вторую  эскадрилию,  следом,  к  нашей  радости,  уехал  подполковник  Шушпанов.
         Не  знаю,  какой  начальник  принял  такое  решение  и  назначил  в  одно  соединение  таких  разноплановых  людей,  как - бы  пытаясь  показать  нам  два  типа  политработников.  Одного  настоящего  инженера  человеческих  душ - настоящего  Человека.  Второго  карьериста,  бесчестного  человека,  для  которого  подчиненные  были  лишь  средством      достижения  личных  целей.
        Но  меня  ожидал  еще  один,  но  уже  неприятный  сюрприз.  После  очередной  самовольной  отлучки  механик  Виктора  Афанасьева - Балуев  сидел  на  гауптвахте.  Виктор  жаловаться  капитану  Кононову,  что  он  устал  сам  обслуживать  самолет.  Просил  убрать  от  него  Балуева.
        Я  знал,  между  Виктором  и  Балуевым  не  было  никакого  контакта.  Об  этом  рассказывал  мой  механик  Якимов.  Угораздило  же  меня  высказать  свое  мнение  Виктору,  обвинить  его  в  том,  что  он  не  занимался  с  Балуевым,  не  обучал  его  работе  на  технике.  Виктор  вспылил  и  предложил  капитану  Кононову,  раз  я  защищаю  Балуева  поменять  нам  механиков.  Не  скажу,  что  у  меня  не  было  контакта  с  капитаном  Кононовым.  Он  смирился  с  решением  майора  Юрченко,  разрешившего  ходить  на  стоянку  в  облегченной  форме  одежды,  но  продолжал  попрекать  меня  этим.  Постоянно  направлял  на  помощь  товарищам,  когда  у  них  случались  неувязки  с  подготовкой  техники  к  полетам.  И  на  этот  раз  решение  капитана  Кононова  было  не  в  мою  пользу.  Моего  механика  перевели  в  экипаж  Алабугина  к  великой  радости  Виктора  Афанасьева,  мне  предстояло  ожидать  возвращение  с  гауптвахты  Балуева.  Я  был  расстроен.  Простился  с  Якимовым,  пожелал  ему  успешной  работы  в  новом  экипаже.
         Когда  после  гауптвахты  мой  новый  механик  пришел  на  стоянку  в    экипаж  он,  набычившись,  ожидал,  что  начну  его  воспитывать.  Не  дождался.  Получив  на  построении  задачу   по  подготовке  самолета  к  очередным  полетам,  скомандовал  Балуеву:  - «Бери  инструмент  и  пошли  работать».  Повернулся  и  пошел  на  стоянку.  Когда  подошли  к  самолету,  Балуев,  шагавший  за  мной  с  инструментом,  отдал  его  мне  и  собрался  идти  в  курилку,  видимо  так  у них  с  Афанасьевым  было  заведено.  Но  я  остановил  его  и  пояснил,  отныне  мы  работаем  вместе,  а  посему - вперед  по  маршруту  проверки  и  подготовки  самолета  к  вылету.  А  когда  распишусь  о  готовности  самолета,  он  может  пойти  курить.
       Этот  двадцати  пяти  летний  парень  с  квадратными  плечами,  с  ладонями,  напоминавшими  лопаты,  не  ожидал  встретить  такой  прием,  тем  более  ему  осталось  служить  всего  пять  месяцев,  а  по  заведенному  порядку  их  величества -  «деды»  не  утруждали  себя  перед  демобилизацией - работой.
         Когда  начали  движение  по  маршруту,  находя  мелкие  неисправности,  типа  оборванной  контровки,  перегоревшей  лампочки  говорил  Балуеву - запиши,  чтобы  он  потом  занялся  их  устранением.  Но  он  сказал,  у  него  нет  тетради  нечем  и  некуда  записывать.  Пришлось  отдать  ему  свой  блокнот  и  карандаш.  Когда  закончили  обход,   предложил  ему  приступить  к  устранению  мелких  замечаний.  Помявшись,  Балуев  сказал,  он  никогда  этого  не  делал.  Впервые  в  полной  мере  ощутил  всю  тяжесть  положения.  Я  не  стал  долго  разглагольствовать,  начал  устранять  замечания  сам,  показывая  и  поясняя  Балуеву.
        Подготовку  к  вылету  завершили  последними.  Несколько  раз  приходил  Михаил  Пасынков  с  журналом  готовности,  не  привыкший  к  задержкам  в  подготовке.  Он  был  категорически  против  назначения  Балуева  в  экипаж,  теперь  не  преминул  об  этом  напомнить.  Прибегал  капитан  Кононов,  выразить  свою  неудовлетворенность  задержкой  подготовки.  Но  я  привык  работать  с  помощником  и  не  собирался  общаться  с  балластом  и  тянуть  лямку  за  двоих.  Мы  закончили  подготовку  самолета  за  пятнадцать  минут  до  вылета,  когда  летный  экипаж  уже  начал  принимать  самолет.  Теперь  мне  было  понятно,  почему  Виктор  Афанасьев,  при  его  отличной  личной  подготовке,  постоянно  заканчивал  подготовку  самолета  одним  из  последних.
        Когда  проводили  самолет  в  полет  и  остались  в  курилке,  излюбленном  месте  технического  состава,  ожидать  его  возвращения  на  землю,  ко  мне  подошел  бывший  механик  Якимов.  На  вопрос,  как  ему  работалось  с  Виктором,  Якимов  грустно  сказал,  а  как  можно  работать,  если  основная  работа  подай – принеси.
        Через  пару  недель  совместной  работы  с  Балуевым,  зная,  что  предстоит  простейший  вылет  по  малому  маршруту,  решил  проверить,  как  научил  своего  нового  механика.  Поручил  ему  самостоятельно  проверить  готовность  самолета  к  вылету.  Перед  этим  вылетом   тщательно  провел  послеполетный  осмотр  и  был  уверен,  с  техникой  все  в  порядке.  Отдав  карточку  осмотра  Балуеву,  сам  устроился  в  курилке,  ожидая  доклада.  По  моим  расчетам  он  уже  должен  был  доложить  о  проверке  и  устранению  замечаний  и  готовности  к  вылету.  Балуева  не  было.  Когда  время  проверки  уже  заканчивалось,  пришел  Балуев,  вспотевший,  взлохмоченный  и  спросил:  «Будете  проверять?»  Опросил,  какие  были   выявлены  неисправности,  как  он  их  устранил.  Убедившись,  что  ничего  серьезного  ему  не  встретилось,  расписался  в  журнале  готовности.
        Когда  самолет  вылетел  на  выполнение  задания,  признаться,  я  чувствовал  себя  не  совсем  комфортно,  но  не  подавал  вида.  Наблюдая  за  Балуевым,  видел  его  волнение.  Впервые  за  полгода  до  демобилизации  он  самостоятельно  выпускал  самолет.  Видел,  с  каким  облегчением  он  встретил  вернувшийся  с  задания  экипаж,  с  какой  надеждой  слушал,  когда  мы  с  Михаилом  Пасынковым  выслушивали  замечания  по  работе  техники  в  полете  от  командира  корабля.  Больше  Мише  Пасынкову  не  приходилось  ожидать  нас  с  журналом  готовности.  Балуев  за  время   совместной  службы  совершил  всего  одну  самовольную  отлучку,  но,  вернувшись  с  гауптвахты,  попросил  прощения  за  то,  что  подвел  меня.  А  это  дорогого  стоило.
        В  наши  времена  было  заведено,  особо  отличившихся  демобилизовывали  в  первую  очередь,  разгильдяев - в  последнюю.  Когда    перед  демобилизацией  выделили  молодого  механика,  поручил  его  подготовку  Балуеву.  Интересно  было  наблюдать,  как  он  обучал  молодого  матроса.  Увидев  отвешенный  «молодому»  подзатыльник  за  проявленную  нерасторопность,  спросил,  разве  я  так  обучал.  Но  надо  отдать  должное  Балуеву,  молодой  матрос  души  не  чаял  в  своем  воспитателе,  готов  был  выполнить  все  его  указания.  Вскоре  Балуев  доложил,  молодой  матрос  готов  к  самостоятельному  обслуживанию,  знает  простейшие  работы  по  устранению  неисправностей.  Я  устроил  ему  проверку,  и  он  не  подвел  своего  учителя.  А  вскоре  одним  из  первых  сдал  зачеты  на  самостоятельное  управление  своим  заведованием.
        Невзирая  на  прошлые  художества,  попросил  включить  Балуева  во  вторую  очередь  на  демобилизацию,  и  майор  Юрченко  уважил  мою  просьбу,  тем  более,  замену  он  приготовил  одним  из  первых. 
Расставались  по – хорошему,  желая  друг  другу  успехов  в  жизни,  а  его  мужское  спасибо – дорогого  стоило.
        Жаль,  не  повезло  моему  бывшему  механику  Якимову.  Вернувшись  из  увольнения  после  подачи  заявления  в  ЗАГС  выпившим,  кто  же  не  выпьет  бокал  шампанского  в  загсе,  он  был  арестован  своим  техником  Виктором  Афанасьевым,  ответственным  в  подразделении  в  этот  день.  Нашла  коса  на  камень,  Якимов  после  гауптвахты  стал  игнорировать  Виктора  как  начальника,  работал  из-под  палки,  сменщика  своего  не  готовил.  Он  был  уволен  почти  в  последнюю  очередь,  женился  и  попросил  меня  помочь  остаться  служить  на  сверхсрочной  службе.  Я  уговорил  Алика  Иванова,  старшего  техника  второй  эскадрилии  и  скоро  он  стал  сверхсрочником.  Капитан  Кононов  обиделся  на  меня  за  то,  что  Якимов  ушел  от  нас.  Понять,  что  Якимов  не  пошел  бы  служить  в  одно  подразделение  с  Афанасьевым,  унизившим  его,  пусть  даже  была  его  вина,  это  было  важное  событие  в  его  жизни.  Можно  было  простить  это  малое  прегрешение,  тем  более  что  он  все  годы  служил  добросовестно  и  был  лучшим  механиком  эскадрилии.
        Виктор  Афанасьев  недолго  прослужил  в  части.  Насмотревшись  на  работу  техника,  зная  судьбу,  которая  уготована  большинству  технического  состава.  Он  мечтал  добиться  права  поступления  в  академию.  Начальникам  не  перечил,  работал  на  совесть,  и  это  ему  удалось,  но  будет  ли  он  хорошим  инженером,  а  тем  более  воспитателем,  очень  сомневаюсь.
        Авиационный  техник  самая  не  престижная  профессия  в  авиации.  Максимально  чего  может  достичь,  звания  старшего  лейтенанта.  В  эскадрилии  пять  техников,  два  старших  техника  с  окладом  на  десять  рублей  больше  чем  у  техника  и  один  начальник  группы  в  звании  капитан.  Практически  никакого  продвижения  по  службе.  Но  пока  я  над  этим  не  задумывался,  тем  более  был  на  хорошем  счету  и  верил  в  свою  звезду.  А  шагать  через  головы  товарищей - не  собирался.
        В  один  из  воскресных  дней  весь  офицерский  состав  полка  был  построен  на  территории  пустыря  перед  военным  городком  на  Севастопольской.  Нам  показали  проект  будущего  парка  авиаторов.  Территорию  разбили  на  участки,  которые  закрепили  за  каждой  эскадрилией.  Вооружили  лопатами,  граблями  и  мы  начали  очистку  территории  и  подготовку  ям  для  посадки  деревьев. Так  рождался  парк  авиаторов,  который  через  год  станет  парком  космонавтов,  где  будет  установлен  первый  памятник  победителю  космоса. 
        В  этот  день  мы  славно  потрудились.  Посадили  деревья,  разбили  дорожки,  определили  места  для  будущих  клумб  и  скамеек.   Для  многих  из  нас  это  был  момент  истины.  Мы  посадили  свои  первые  деревья.  Выполнив  одну  из  основных  заповедей  жизни – «посади  дерево».  Впереди  маячила  вторая  заповедь – «роди  ребенка»,  как  сказал  полковник  Малинин,  поздравляя  с  окончанием  трудового  дня.  К  великому  нашему  огорчению  на  следующий  день  обнаружили,  около  двадцати  деревьев  были  с  корнем  выдернуты  из  земли  и  разбросаны  по  будущему  парку  вандалами.  Такова  советская  действительность  того  времени  и  не  надо  говорить,  что  мы  были  едины.  По  брежневски  «Единая  общность – Советский  народ».
        Этот  парк  существует,  по  сей  день,  прямо  напротив  поворота  дороги  с  центральной  трассы  Владивосток – Находка  на  аэропорт.  Он  остается  с  правой  стороны,  величественными  кронами  деревьев,  посаженных  нами  в  те  далекие  времена,  приветствуя  пассажиров  спешащих  по  своим  делам,  напоминая  нашей  смене  о  счастливых  годах нашей  лейтенантской  службы. 
         После  беседы  с  полковником  Малининым,  когда  он  интересовался,  чем  занимались  в  училище,  имел  неосторожность  рассказать  об  участии в  художественной  самодеятельности,  неожиданно  получил  приглашение  прибыть  на  беседу.  В  кабинете  начальника  политотдела  собралось  человек  пятнадцать  молодых  офицеров.  Без  длинного  предисловия  полковник  Малинин  сказал,  командование  дивизии  намерено  организовать  художественную  самодеятельность  с  привлечением  офицерского  состава  и  их  семей.  Здесь  впервые  познакомился  с  будущими  солистами:  лейтенантом  Сливным,  капитаном  Семеном  Фейгиным,  женой  офицера  Валентиной Сыроватко,  артистом  оригинального  жанра - летчиком  Георгием  Карповичем.  Будущими  участниками  офицерского  эстрадного  ансамбля  Виктором  Залещиковым,  Геннадием  Лисовенко,  Геннадием  Орловым,  Геннадием  Деревянко,  Виктором  Рыбалкиным,  Аркадием  Замощем,  Анатолием  Барабашом.  Это  оказался  костяк  будущей  самодеятельности,  который  участвовал  в  смотре  художественной  самодеятельности  флота.  А  артист  оригинального  жанра  Георгий  Карпович  стал  лауреатом  всеармейского  конкурса.  Так,  после  непродолжительного  перерыва,  мне  пришлось  стать  участником  самодеятельности  соединения  морской  авиации.  Это  окончательно  лишило  меня  свободного  времени.  Но  это  было  лучше,  чем  участвовать  в  попойках  с  Иваном  Ломоносом.  Это  «удовольствие»  представил  бесхребетному  Виктору  Крикуненко.
        Теперь,  когда  заканчивал  подготовку  самолета  к  вылету,  с  разрешения  капитана  Кононова  уходил  в  дом  офицеров  на  репетицию. Попробовал  бы  он  не  разрешить,  указание  о  регулярных  репетициях  участников  художественной  самодеятельности  дал  начальник  политотдела  полковник  Малинин.  Мы  готовили  праздничный  концерт  к  первому  мая.  У  меня  появилась  возможность  после  окончания  репетиции  в  доме  офицеров,  проводить  оставшееся  время  на  стадионе  в  гимнастическом  городке  на  спортивных  площадках.  Здесь  познакомился  с  Александром  Фроловым.  Оказалось,  в  училище  он  занимался  гимнастикой,  а  теперь  готовился  к  первенству  дивизии.  С  удовольствием  принял  участие  в  совместных  тренировках  и  Александр  сдал  меня  начальнику  физической  подготовки  полка  капитану  Владимиру  Теодоровичу  Суонио,  финну  по  национальности.  Владимир  Теодорович  предложил  нам  с  Александром    готовиться  к  соревнованиям  на  первенство  авиации  Тихоокеанского  флота  по  спортивной  гимнастике  и  офицерскому  троеборию.
        Теперь  мое  время  было  расписано  по  минутам.  С  одной  стороны  это  было  хорошо.  Я  был  полностью  загружен,  освобожден  от  нарядов.  Появился  новый  круг  знакомых.  С  другой  стороны,  мои  отношения  с  капитаном  Кононовым  обострились  до  предела,  кто  же  любит  спортсменов  и  участников  художественной  самодеятельности  в  своем  коллективе.  Хотя  по  службе  у  него  ко  мне  не  было  никаких  претензий,  он  попрекал  тем,  что  наряды  за  меня  несут  другие  офицеры.
        В  преддверии  майских  праздников  нас  стали  готовить  для  торжественного  прохождения  по  центральной  площади  Артема.  Интереснейшая  постановка  вопроса,  после  первой  тренировки  определился   ряд  офицеров,  которые  совершенно  не  умели  ходить  строевым  шагом.  Особенно  выпускники  Иркутского  авиационно-технического  училища.
        Начальник  штаба  быстро  сориентировался  и  дал  команду - на  праздники  всех  их  поставить  в  наряд.  Время  для  отдыха  у  меня  почти  не  осталось.  Даже  в  воскресенье  до  обеда  были  тренировки  и  репетиции.  Когда  приходил  домой,  ребята  уже  уходили  в  город. 
Однажды,  не  застав  их  дома  пошел  на  вечер  танцев  во  Дворец  угольщиков  сам.  Там  их  не  оказалось,  и  я  понял,  они  опять  в  гостях  у  наших  новогодних  подруг.  На  вечере  познакомился  с  девчонкой  и  после  танцев  пошел  ее  провожать.  Помня  наставление  первого  командира  полковника  Сохиева,  везде  ходили  вместе,  разумеется,  я  его  не  игнорировал,  просто  так  сложились  обстоятельства.   Когда  узнал,  что  новая  знакомая  живет  в  районе  шахты  3-ц,  признаться,  расхотелось  идти  провожать,  но  отказываться  было  неудобно.  Перешли  через  рельсы,   проложенные  через  дорогу   для  вагонеток,  вывозивших  породу  из  ствола  шахты  до  терекона.  Увлеченные  разговором,  даже  не  заметили,  как  из  кустов  вылез  небритый  детина  с  наколками  на  руках  и  попросил  закурить.  Не  знаю,  откуда  у  него  взялось  благодушное  настроение,  но  он  ограничился,  только  предупреждением,  чтобы  я  не  ходил  в  поселок,  если  не  хочу  быть  битым.  Пришлось  прощаться  с  девчонкой.
        На  следующий  день  на  танцах  повстречал  Виктора  Хохлова  и  его  друзей,  которые  уже  год  прослужили  в  Артеме,  они  были  удивлены  тем,  что  мне  удалось  так  легко  отделаться.  В  этом  поселке  прошлым  летом  были  убиты  два  лейтенанта.  И  появляться  там,  в  одиночку,  по  утверждению  ребят  было  безумием.  За  прошедшие  полгода  проживания  в  Артеме  среди  нас  таких  случаев  не  было,  но  избитыми  были  несколько  человек.  Поэтому,  добрый  совет  командира  всегда  помнили  и  старались  в  городе  ходить  группами.
        У  меня  был  гражданский  костюм,  и  чтобы  уже  сейчас  по  весне  можно  было  в  нем  ходить,  купил  плащ.  Теперь  мой  внешний  вид  не  отличался  от  местных  парней,  и  я  мог  самостоятельно  ходить  по  городу.  Однако  не  всегда  это  удавалось.  Второго  мая  после  окончания  выступления  художественной  самодеятельности  в  доме  офицеров,  пока  добрался  домой,  оказалось,    Иван  Ломонос  надел  мой  костюм  и  плащ  и  ушел  с  Виктором  во  дворец.  Пришлось  идти  к  соседям,  живущим  на  нашей  улице,  в  надежде,  что  они  еще  не  ушли  во  дворец.  Ребята  только  собирались,  но  у  их  хозяина  были  гости.  Когда  зашел  в  дом,  хозяин  пригласил  ребят  перед  походом  на  танцы  выпить  с  ними  по  рюмке  водки.  Он  наполнил  стаканы  и  обратился  к  своим  друзьям.  «Видите,  братцы,  до  чего  дожили,  двадцать  лет  назад  мы  с  вами  сражались  с  комуняками  в  лесу  за  нашу  землю,  попали  сюда  в  ссылку,  а  теперь  пьем  с  ними  водку».
       По  дороге  во  дворец  Виктор  Анциферов  рассказал  историю  семьи  хозяина.  Они  были  раскулачены  и  высланы  в  Приморье.  Сыновья  с  ними  не  жили,  поэтому  они  сдавали  комнату.  Но  не  проходило  дня,  чтобы  хозяин  не  вспоминал,  как  ему  хорошо  жилось  на  Украине  и  что  с  ним  и  его  семьей  сделали  большевики.  Мне   всего  несколько  раз  пришлось  встречаться  с  его  сыновьями,  когда   приходил  к  ребятам  в  гости,  но  любви  в  их  глазах  никогда  не  было.  Как  потом  узнали,  почти  вся   улица  Киевская  и  соседние  улицы  были  заселены  бывшими  кулаками.  Оказывается,  не  все  так  безоблачно  в  нашем  отечестве.                                                    

Оглавление