Глава 21. СУДЬБА ЛЕЙТЕНАНТСКАЯ.
Когда впервые увидел Дворец угольщиков, он поразил своими размерами и внутренним убранством. В левом крыле огромного здания располагалась городская библиотека, и огромный читальный зал. В правом крыле спортивный зал с душевыми и раздевалками, небольшой зал тяжелой атлетики и кабинет городской организации ДОССАФ. В центре Дворца размещался зрительный зал на полторы тысячи мест, помещения администрации и музыкальная школа, множество других помещений для занятий кружков. Эту красоту построили японские военнопленные для шахтеров города Артема. За дворцом располагался стадион «Шахтер».
Новогодний вечер был великолепно организован. В зале шел концерт художественной самодеятельности, который потом сменился показом мультипликационных фильмов. В танцевальном зале проходил костюмированный бал. В подвале Дворца, куда мы спустились, знакомясь с величественным зданием, располагался буфет, переоборудованный в новогодний вечер в ресторан. Там работали два буфета, подавали холодные закуски и спиртные напитки.
Иван Ломонос со своими новыми друзьями, такими же любителями зеленого змия сразу осели в буфете, им больше не хотелось ни с чем знакомиться. Мы с Виктором Афанасьевым поднялись в танцевальный зал, желая познакомиться с местной публикой. Ребята сказали, что там есть офицерский угол. Его не пришлось искать. Один угол зала был заполнен молодыми офицерами, еще никто не имел гражданской одежды, поэтому все щеголяли в парадной форме, разумеется, без кортиков. Действо в этой части зала напоминало офицерский бал былых времен. Рядом располагались местные красавицы, с вожделением поглядывая в наш угол.
Когда играли современные танцы, танцевал весь зал, и трудно было протолкнуться. Но когда исполняли вальс, ряды любителей редели, и можно было спокойно вальсировать. Вот этой ситуацией я и решил воспользоваться. Заранее приметил несколько девчонок хорошо танцующих вальс и, дождавшись очередного тура, пригласил одну из них. Вальсировали с упоением, танцевали в обе стороны, с переходами вызывая зависть у ребят и девчонок. Закончив тур вальса, решил пока не отпускать девчонку, пригласив на очередной танец, она моментально согласилась. Взаимные любезности закончились знакомством.
На вечере разыгрывали призы: за лучшее исполнение песен, плясок, танцев. Естественно, когда объявили конкурс на лучшее исполнение вальса, мы приняли в нем участие. После первого тура, когда отсеялось большинство танцующих, ведущие вечера отобрали десять пар. Одной из них оказалась наша. Мы танцевали не ради соревнования, танцевали в огромном зале, в свое удовольствие кружились в обе стороны, с переходами, которыми, оказывается, никто не владел, и это не осталось не замеченным. Первый приз, единогласно, под одобрительный гул зала, вручили нашей паре. Это была бутылка Советского шампанского.
Партнерша и ее подруги предложили пойти в буфет и распить шампанское. Мы с Виктором согласились, тем более меня волновало отсутствие Ивана Ломоноса. Он еще ни разу не появлялся в зале, следовательно, мое беспокойство было не напрасным. Я уже знал, если ему шлея попадет под хвост, он не остановиться и будет пить до чертиков. Перспектива тащить его домой на себе меня не прельщала.
Когда спустились в подвал, Иван Ломонос пьянствовал с какими-то гражданскими ребятами. Рассказал ему о победе и забрал за наш стол, соблазнив предложением познакомить с девчонками. Девчонки выпили шампанское, я съел несколько конфеток, но от шампанского отказался, чем очень удивил их, никогда не любил шампанское. Предложение Ивана продолжить пир - отверг, попросил девчонок уговорить его и увести в зал. Среди них нашлась одна решительная подруга, которая сумела убедить Ивана. Она не отпускала его почти до конца вечера.
От дворца угольщиков до гарнизона было около шести километров, поэтому мне не очень хотелось возвращаться в часть. Ведь мы до сих пор жили в казарме на территории части. Между делом сказал Ивану, если хочешь возвращаться в часть, сиди в буфете. Если хочешь нормально отдыхать, пойдем в зал, возможно, удастся напроситься к девчонкам в гости. Иван не умел толком танцевать, все, что у него получалось, это танго и фокстрот, а вернее топтание на месте. Мое предложение его заинтересовало, а старание подружки, взявшей бразды правления в свои руки, имели успех, теперь он старательно оттаптывал ей ноги. Трудно было понять, кто из них был больше заинтересован в происходящем.
С девчонками нам действительно повезло, это были четыре подруги - медицинские работники. Они занимали одну секцию барака и имели отдельный вход. Когда новогодний вечер подходил к концу, и на улице наступили предутренние сумерки, усталые, но довольные прошедшими торжествами люди начали покидать здание дворца.
Девчонки предложили пойти к ним в гости, видимо им тоже хотелось продолжить новогодний вечер. Иван побежал в буфет и принес бутылку водки. Он не мог себе представить, как можно веселиться без горькой. Я, как заядлый слаткоешка, предпочел купить коробку конфет к чаю. Идти пришлось довольно далеко. Барак располагался за местным горкомом партии и райисполкомом располагавшихся в одном здании. Поэтому, пока добирались до барака, успели наиграться в снежки, поваляться в сугробах, натирая друг друга снегом.
На свежем воздухе Иван быстро протрезвел, но о выпивке не забыл. Узнав, что кроме одной купленной им бутылки водки у нас больше ничего нет, порывался найти магазин. Девчонки, узнав причину его озабоченности, успокоили, у них дома все было приготовлено для встречи Нового года. Они занимали четвертинку барака. Когда, шумной компанией, вторглись в их скромную обитель, рассмотрели, как живут молодые медицинские работницы. Секция состояла из небольшой кухни и большой спальной комнаты обставленной бедненькой мебелью. Но в комнате было чистенько, вдоль стен стояли четыре кровати, на столе старенький преемник и обшарпанный патефон с горой пластинок.
Девчата сразу приступили к приготовлению еды, наша задача была скромнее. Мы с Иваном начали рубить дрова, в комнате было довольно прохладно, поэтому мы преследовали две цели, хорошенько протопить помещение и помочь девчатам приготовить еду. Виктор должен был наносить воды из колонки расположенной недалеко от дома.
Пока готовилась еда, успели натопить печку, и в доме стало тепло и уютно. Нас разморило, хотелось спать. Ведь мы еще не ложились. С разрешения девчонок Иван с Виктором завалились на кровати, и скоро услышали их дружное посапывание. Я посчитал для себя неудобным оставлять девчонок одних, остался топить печку. Дабы разогнать сон, рассказывал анекдоты, забавные случаи из жизни.
Давно заметил, правда о житейских ситуациях бывает гораздо интересней любого анекдота, но воспринимается как анекдот и вызывает недоверие и интерес. Рассказал несколько случаев из своей жизни, жизни товарищей, но видел, мне не верят. Я привык к такой реакции и недоверии. Обычно такие рассказы заканчивались заявлениями: - Ну и заливаешь ты, быть такого не может.
Между делом и беседой закончилось приготовление еды. Разбудили ребят, и началась встреча Нового года. Девчата никак не могли поверить в то, что я не пью. Одна из девиц с недоумением спросила у Ивана: – может, он болеет? Так уж на Руси заведено, без пьянки - нет праздника, а с каждой выпитой рюмкой, веселье нарастает. Но я уже привык к такой реакции. Это меня не смущало и никак не влияло на мое поведение. Мне и так было весело. Скоро спиртные запасы девчонок иссякли, и Иван побежал в магазин за очередной дозой «горючего». Если честно, мне давно хотелось уйти, но я знал, если оставлю Ивана, он сегодня не остановится. А вести его пьяного днем по городу не хотелось.
Когда время повернуло к вечеру и солнце спряталось за горизонтом, напомнил ребятам, пора собираться домой. Ивану нужно было отойти от пьянки перед заступлением в наряд, тем более, нам предстояло долгое путешествие. Разумные доводы возымели действие, нам с Виктором удалось уговорить Ивана. Когда добрели до поворота на аэропорт, силы покинули Ивана. Выпитое давало себя знать, хотя холодный воздух и северный ветерок, дующий прямо в лицо давно выгнал из него весь хмель.
Ваня боялся холода и всегда тепло одевался. Когда начал говорить о том, что совершенно замерз, поднял штанину брюк и показал голые ноги, пытаясь его пристыдить. Я не носил никаких теплых одежд под брюками. Не знаю, откуда это взялось, но зимой носил под кителем безрукавку, на руках легкие осенние перчатки. Не носил ватные брюки, которые у технического состава называли глушителями. Когда все на аэродроме надевали шапки и завязывали уши, поднимая воротники, и прячась от холода, я ходил в неизменных брюках от летнего комбинезона, куртке, на руках легких перчатках.
В казарму добрались к восьми часам вечера. Ужин давно прошел, но у нас была договоренность, когда кто-нибудь не приходил в столовую к сроку, ребята делали бутерброды и приносили их в кубрик. Голодные всегда найдут чайник с горячей водой. Благодаря заботе ребят удалось немного перекусить. Теперь мы были уверены, что до утра не умрем от голода.
Учитывая, что большинство офицеров технического состава живут в казармах, командование по вечерам организовало в Доме офицеров просмотр кинофильмов. Причем, по нашему желанию фильмы показывали до двадцати трех часов. Вечера офицерского состава были ограничены стенами части. Ходить пешком по пять километров зимой в город не очень хотелось. Такая жизнь мне надоела. Хотелось перебраться в город, это нам разрешалось. Такого же мнения были друзья. Мы договорились, как только выдадут подъемные, сразу переселимся. В ближайшее свободное время решили сходить в город и попробовать найти подходящую квартиру. Несколько наших лейтенантов, сэкономив первую зарплату, переселились в город и были этим очень довольны.
Сразу после праздников распрощались с командиром полка, героем Советского Союза полковником Сохиевым, он уходил на заслуженный отдых. Новый командир полка подполковник Антипов прибыл из дальней авиации. Он летал на ТУ-16 и был заместителем командира полка, летчиком первого класса. С ним были переведены еще несколько летчиков дальней авиации. Они и составили основной костяк нового формирования. Им предстояло начать обучение летного состава полка.
Летчикам, летавшим до этого на самолетах ТУ-4, выпущенным на заводах Туполева и по внешнему виду очень напоминавшим английские Камберы, предстояло овладеть новой авиационной техникой.
Теперь самолеты ТУ-4 списывали на разделку, не отлетав и двух лет. Война между ведущими конструкторами привела к тому, что великолепные самолеты Илюшина, фронтовые бомбардировщики ИЛ-28 далеко не выслужившие срок службы, начали снимать с вооружения два года назад и заменять на ТУ-4. Хорошо, хоть хватило ума, и самолеты ИЛ-28 отправляли в консервацию на законсервированный после войны аэродром в Новоросию. Там они простояли долгие годы. Частично были проданы Китаю, остальные все же пошли на слом. У китайцев они долгие годы были основными фронтовыми бомбардировщиками китайской армии.
Самолеты Туполева ТУ-4 не любил как летный, так и технический состав за тяжелое управление, обслуживание и низкие летные качества. Этих самолетов было выпущено всего пятьдесят машин. Двадцать пять было в авиации Черноморского флота. Двадцать пять в Кневичах. Правда, один самолет так и не долетел до места постоянного базирования. Уж больно он был похож на английский самолет и когда совершал первый показательный полет для ознакомления с ним наших наземных служб, был сбит зенитчиками в районе озера Байкал. Его останки доставили в часть, где он и пережил своих более удачливых собратьев. После их списания они в течение года стояли на старом летном поле за стадионом. Бригады технического состава с великим удовольствием разделывали их на куски и отправляли на переплавку.
Когда стало известно, что полк будут перевооружать на самолеты ТУ-16, технический состав приуныл, ожидали опять получить тяжелые в обслуживании самолеты. Но первые техники самолетов, прибывшие в часть и ранее обслуживающие ТУ-16, опровергли их сомнения. Самолет получился легким в обслуживании и эксплуатации.
Вместе с командиром полка подполковником Антиповым прибыл к новому месту службы и новый заместитель командира полка по политической части - подполковник Шушпанов. За мою долгую, более тридцати лет службу в рядах вооруженных сил встречал много начальников политотделов, заместителей по политической части. Возможно, мне не везло, но порядочных людей среди них можно пересчитать по пальцам одной руки, достойных высокого звания – воспитателя. Остальные не воспитывали, а развращали, своими действиями, своим бездушным отношением к человеку, позорили Советскую власть.
Полк был укомплектован техникой, сформированы летные экипажи, началась повседневная подготовка летного состава. Сначала по программе взлет-посадка и мы только успевали осматривать состояние самолетов при приземлении и отправлять их на второй круг. С замирающим сердцем наблюдали «козлы», которые совершали по неопытности некоторые командиры экипажей.
Самолетные техники с известными выражениями на матерном языке меняли разлетевшиеся в клочья самолетные покрышки после неудачных посадок некоторых экипажей. Нам с Михаилом Пасынковым достался самолет с бортовым номером 05, который очень приглянулся при первом знакомстве в Магдагачи.
Наш технический экипаж возглавлял старший лейтенант Пасынков, в него вошли – техник по пушечному и бомбовому вооружению лейтенант Зубков и ваш покорный слуга, отвечающий за содержание электронной, электрической техники самолета и кислородного оборудования.
Бригадным методом работали специалисты по радиотехническому обслуживанию самолета под руководством старшего лейтенанта Аркадия Тютюмы, светлая ему память. Десять лет назад он ушел в мир иной.
В моем подчинении оказался электромеханик матрос Якимов. Когда впервые познакомились, оказалось, он служил четвертый год, и ему уже шел двадцать четвертый год. По сравнению со мной двадцатилетним, но уже усатым юнцом, он был старик.
У каждого техника была карточка последовательности осмотра и подготовки самолета к вылету и послеполетного осмотра. Первый осмотр мы с Якимовым проводили вместе, с той разницей, что я отвечал за качество выполненного осмотра, а он только постигал азы работы. Меня интересовала степень его готовности к самостоятельной работе. Проверяя готовности самолета к вылету, находил мелкие неисправности и показывал Якимову пути их устранения. Мне нужен был полноценный помощник, которому я мог доверять, который не подвел в сложной обстановке. Поэтому, проведя в течение двух недель совместные осмотры и подготовку самолета к вылету, наблюдая за работой Якимова, правильностью проведения осмотра, поправляя и показывая в случае ошибок, убедился, парню можно доверять.
На первом этапе, совместно обслуживая самолет, все чаще доверял незначительные работы механику, и он ни разу не подвел. Когда убедился, Якимов способен самостоятельно осматривать и готовить самолет к вылету, доверил ему самостоятельное обслуживание, контролируя работу только на наиболее ответственных участках. Якимов одним из первых сдал зачет на право самостоятельного обслуживания своего заведования. Беседуя о дальнейшей его судьбе после демобилизации, уговаривал остаться в армии на сверхсрочную службу, в эскадрилии было две вакантных должности. Он обещал подумать, тем более собирался жениться и остаться жить в Артеме.
Теперь я осматривал и готовил к вылету только самые сложные и жизненно важные узлы и оборудование самолета, простейшие работы выполнял Якимов. У нас были доверительные отношения, если у него что-то не получалось, или он сомневался в правильности своих действий, докладывал мне. Подготовка самолета проходила быстро, и у нас появилось свободное время.
Те, кому из вас - читатель приходилось служить в авиации, знают, за готовность самолета к вылету расписывается техник, он же несет ответственность за жизнь экипажа. С механика спроса нет, доверяешь ему, доверяешь не только жизнь летного экипажа, но и свою собственную судьбу. Но, без доверия и уверенности в помощнике, невозможно рассчитывать на успех.
У меня постоянно возникали столкновения с инженером эскадрилии майором Юрченко из-за формы одежды. Ну не носил я глушители и валенки, ходил в ботинках и летнем комбинезоне. Когда майор Юрченко в очередной раз делал замечание, поднимал штанину брюк и показывал голую ногу, не носил не только глушителей, но и кальсон. Не носил на стоянке и брезентовых двупалых варежек, которые выдавались техникам, отдавал их Якимову, мне удобней было работать в кожаных перчатках с трикотажной подкладкой. Инженер не отступал.
Когда в очередной раз первыми завершили подготовку самолета к вылету и сидели в курилке, майор Юрченко не выдержал и выместил на мне свое плохое настроение. Лейтенант Зураб Якимов запорол подготовку самолета и никак не мог устранить сбои в работе автопилота после замены блока управления. Получив очередной нагоняй за форму одежды, в «награду» указание организовать товарищескую помощь в подготовке. Самолет задерживался с вылетом на сорок пять минут. Вдвоем быстро устранили неисправность, отрегулировали работу автопилота и доложили инженеру эскадрилии. Экипаж выполнил запланированный вылет, майор Юрченко на время забыл о моей форме одежды, а вернее до следующего плохого настроения. И все же окончательная победа осталась за мной.
Однажды на самолете Виктора Афанасьева вышел из строя механизм уборки закрылков, а полеты на следующий день были назначены на семь часов утра. Мой начальник капитан Кононов доложил инженеру эскадрилии о серьезной неисправности и предложил поручить выполнение этой работы мне.
Погода в этот день была отвратительной. Дул северный ветер двадцать метров в секунду и гнал поземку, которая секла лицо и засыпала глаза. Мороз за двадцать пять градусов, на ветру – врагу не позавидуешь.
Когда завершил подготовку самолета к полетам и в предвкушении скорого ужина и отдыха прибыл в каптерку, ко мне подошли инженер эскадрилии и капитан Кононов с «радостной» вестью. Поручали мне выручить товарища, заменить двигатель механизма уборки закрылков, отрегулировать и подготовить самолет к вылету. Виктора Афанасьева объявили больным, в подтверждение он натужно покашливал, виновато поглядывая в мою сторону. Я догадывался о причине такого решения, но что мог сделать, кроме того, чтобы выполнить полученный приказ точно и в срок. Оставалось одно, доказать еще раз, что моя форма одежды не мешает службе.
Вместе со всеми поехал на ужин, взял из столовой пару бутербродов, чтобы перекусить ночью и вернулся на стоянку. Помогать должен был механик Виктора Афанасьева - Балуев. Интереснейший экземпляр. Косая сажень в плечах, ростом около метра девяносто, большой любитель выпить и сходить в самовольную отлучку. Не менее двух раз в месяц, «отдыхавший» на гарнизонной гауптвахте.
Я не просил Якимова оставаться помогать, он сам после ужина пришел на стоянку. Надежд на помощь Балуева у меня не было, поэтому очень обрадовался приходу моего механика. Теперь у меня был настоящий, проверенный помощник.
Когда вернулись после ужина на стоянку, отобрал необходимый для работы инструмент и ничего дополнительно на себя не одевая, пошел с двумя помощниками снимать вышедший из строя механизм уборки закрылков. Возле самолета поджидал, одетый, видимо, в две куртки, обдуваемый пронизывающим северным ветром Эльдар Алабугин. Бомболюк был открыт, у передней стенки стояла стремянка. Отказавшись от помощи Эльдара, мы с Якимовым полезли на стремянку и начали демонтаж агрегата. Балуев остался внизу, переминаясь с ноги на ногу, ожидая моей команды, если бы нам понадобилась его помощь.
Агрегат, весом около сорока килограммов, находился в проеме между стенкой бомболюка и фюзеляжем. Токоподводящие шеэры еле доставал руками. Демонтаж агрегата занял около двух часов. Когда операция была завершена, поручив Балуеву, остававшемуся все это время с нами, нести агрегат в каптерку, пошли перекусить и погреться. Попив чая с бутербродами и прихватив с собой новый агрегат, пошли к самолету. Было около двадцати четырех часов.
Ветер обжигал лицо, мороз пронизывал насквозь. Работа по установке агрегата заняла не меньше времени, чем его демонтаж. Но не она была венцом работы. Самым сложным была регулировка работы агрегата. Малейшее отклонение от нормативов регламента по замене узлов и агрегатов, сулило большие неприятности и могло привести к поломке закрылка или неполной его уборки. А, следовательно, грозило неприятностями при взлете и посадке. Обязательным участником регулировки должен быть техник самолета. Послал Балуева за Алабугиным. После того как мы обогрелись и пошли устанавливать агрегат он остался отдыхать в каптерке, поняв, что нам его помощь не требуется. Эльдар не ожидал, что мы так быстро управимся с установкой агрегата и, раздевшись, дремал на столе.
Когда Эльдар, облачившись в ватный технический костюм, пришел к самолету он долго интересовался, как мы устанавливали агрегат, не было ли перекосов. Сам полез осматривать нашу работу. Я понимал, это его родная машина, за нее он в ответе. И в случае малейшей недоработки можно было вывести самолет из строя. Тогда его голова полетела бы первой. Убедившись, что все на месте, проверив правильность подключения механического привода работы закрылков, он запустил двигатель.
Регулировка механизма управления закрылками заняла не менее часа. Проверили работу закрылков на всех режимах, соответствие отклонения закрылков установленной норме. Эльдар остался готовить самолет к вылету, а мы пошли в каптерку, попили чая и я лег спать прямо на стол. Сквозь сон слышал, как приехали на полеты офицеры.
Первый вопрос майора Юрченко и капитана Кононова к Алабугину был, не как я выполнил работу, а сколько раз бегал греться. Когда Эльдар рассказал, сначала снял агрегат, принесли его в каптерку, попили чая, без перерыва устанавливали агрегат и совместно провели регулировку. Вот и весь процесс работы, а греться он не ходил. Это удивило начальников. Все выглядело буднично просто, самолет был готов к вылету.
Урок, который хотели преподать майор Юрченко и капитан Кононов - провалился. На утреннем построении майор Юрченко объявил очередную благодарность и разрешил отныне ходить в ботинках на стоянку. Так закончилась война с инженером эскадрилии, и я первым из наших выпускников получил за короткое время службы вторую благодарность.
Для командования мы были лишь маленькими сошками. С командирами: - командиром дивизии генералом Романцовым, начальником политотдела полковником Козявиным, горевшим в войну в самолете, на его лице так и остались шрамы на всю жизнь, мы виделись только в столовой. Поразительно, люди, от работы которых зависела жизнь летного состава, жизнь тысяч людей, были для наших начальников пустым местом. Их жизнь, их проблемы никого из них по большому счету не интересовали.
Когда входили в столовую, полковник не упускал случая похлопать проходящую официантку по мягкому месту. Особенно он привечал одну молоденькую официантку, которую уже беременную, в конечном счете, выдал замуж за своего водителя и выделил им комнату в городке, это притом, что офицерам не хватало жилья. Техническому составу вообще ничего не светило, жилой фонд достался только летному составу и политработникам, технический состав даже с семьями первое время вынуждены были снимать жилье под наем.
После нового года нам, наконец, выдали подъемные, и мы с ребятами отправились в город искать комнату. Наши офицеры уже снимали комнаты на улице Киевской, которая находилась в пятистах метрах от остановки машин, с которой офицеров военного городка возили в гарнизон на службу.
Недолгие поиски увенчались успехом. Комнату в полуразвалившемся, наполовину вросшем в землю доме, с завалинкой по самые окна сдала семья сосланных с Украины крестьян. Сын, погиб в Великую Отечественную войну. Теперь они одни доживали свой век. На улице с таким родным для нас названием – Киевская, уже жили четыре офицера. Из них двое Виктор Афанасьев и Анатолий Коваленко были из нашего училища. Не откладывая в долгий ящик, поехали за вещами и вечером уже поселились в комнате.
Мне досталась отдельная кровать. Иван Ломонос и Виктор Крикуненко расположились на полуразвалившейся двухместной кровати, на которой вместо сетки лежали доски. Комната была настолько маленькой, что кроме небольшого столика и двух стульев там ничего не помещалось. Иван разыскал поблизости магазин, и мы организовали первый домашний ужин. Он не обошелся без бутылки водки. Выпив с Виктором по первой, он начал уговаривать меня составить им компанию. Я пропустил приглашение мимо ушей, мне его постоянные приглашения начали надоедать. Когда разложили по местам вещи, оказалось, только у меня есть гражданский костюм. У моих товарищей кроме формы ничего больше не было. Не было у нас и будильника, и Иван попросил хозяина квартиры разбудить нас. Я не надеялся на хозяина, поэтому несколько раз внушил себе время подъема. Так оно и произошло. Хозяин, как он сказал, оправдываясь, не рассмотрел времени на часах и только когда я проснулся и начал умываться пришел нас будить.
На службу нас возили на грузовиках, оборудованных для перевозки личного состава. От дома до столовой, куда подвозили на машинах, было более пяти километров. Летные дни были два раза в неделю во вторник и четверг, остальные дни учеба и подготовка техники к очередным полетам.
Самым неприятным для меня были суточные наряды. Они забирали сутки времени, а в это время подготовку самолета поручали кому-нибудь из техников, самолет которых был не задействован в полетах. Хорошо если попадался добросовестный человек, и работал на чужой технике, соблюдая все нормативы. Проблему составляли бездельники и халтурщики, после таких помощников приходилось приводить в порядок свое хозяйство. Поэтому я просил капитана Кононова не назначать на подмену некоторых из наших офицеров, если честно сказать – просто я им не доверял.
Однажды попал в наряд начальником караула на гауптвахту. Приняв дежурство и познакомившись с арестованными, осмотрел камеры. В одной камере стены были покрыты черной слизью, и там сидел в одиночестве старый знакомый матрос Балуев, отбывающий срок после очередной самовольной отлучки. Осмотрев помещение, принял решение перевести его в другую камеру, чем удивил не только Балуева, но и матросов заступивших со мной в караул. А мой помощник старшина второй статьи Степанов, командир отделения электриков пояснил, арестованных по камерам определяет начальник гауптвахты старшина Машков. Нелестные отзывы о нем матросов не буду приводить. Он жил в поселке сверхсрочников рядом с гауптвахтой, поэтому регулярно по вечерам наведывался в караульное помещение проверять несение службы караулом. Когда около девяти часов вечера он появился на гауптвахте, его возмутило, почему не вышел к нему с докладом. Дальше больше, узнав о том, что я перевел Балуева в другую камеру, он начал кричать и пообещал даже арестовать. Выслушав его претензии, подал команду «Смирно!», приказал личному составу выйти из караульного помещения и начал обучать зарвавшегося нахала, требованиям устава. Во-первых, он не знал своих должностных инструкций, где черным по белому было записано не докладывать, а ставить в известность старшину гауптвахты о недостатках в организации службы. Во-вторых, в должностной инструкции была четко определена подчиненность начальника караула. Поставив хама не место, скомандовал: - «Свободен!» товарищ старшина. Машков вылетел из помещения гауптвахты как ошпаренный и до утра не появлялся.
Зная породу таких людей, решил подготовиться к встрече с комендантом гарнизона и написал рапорт на имя начальника гарнизона о несоответствии требованиям устава гарнизонной и караульной службы и санитарным нормам камеры в караульном помещении.
Как я и ожидал, утром появился комендант гарнизона капитан Дмитрий Семенович Новгородцев. Заслушав раппорт о происшествиях за ночь, начал со своей любимой присказки: - «Ну, расскажи батенька мой, что вы тут не поделили со старшиной гауптвахты?» Я спокойно ответил, что мне нечего делить со старшиной, и требование привести камеру в соответствие устава гарнизонной и караульной службы и установленным уставом санитарным нормам, считаю вполне объективным. В подтверждение своих слов открыл камеру и показал коменданту черные, покрытые слизью стены. Не сомневался, старшина гауптвахты скрывал от коменданта ее состояние.
Крыть было нечем, и комендант приказал старшине немедленно навести в камере порядок, а мне следовать за ним в комендатуру. В кабинете Дмитрий Семенович попытался обвинить меня в превышении моих полномочий, пытаясь воздействовать своим авторитетом. Однако, развернув папку с должностными обязанностями, которую прихватил с собой, обратил его внимание на то, что они им подписаны, а утверждены начальником гарнизона, и я действовал в полном их соответствии, ничего не нарушал.
Дмитрий Семенович вышел из себя, воспользовался еще одной поговоркой: - «Яйца курицу не учат». Пригрозил меня арестовать. Это не подействовало, достал из кармана и предъявил ему рапорт на имя начальника гарнизона о нарушении санитарных норм и требований устава по состоянию камер на гауптвахте. Поняв, что меня нахрапом не возьмешь, и хорошо знаю свои права и обязанности, комендант разрешил идти продолжить нести службу. Оказывается, не зря при сдаче государственных экзаменов получил за знание уставов отличную оценку. После смены караула доложил коменданту гарнизона о сдаче дежурства и приведении камеры в порядок. На том мы и расстались. Не знаю, может быть, Дмитрий Семенович ходатайствовал перед моими командирами, но больше меня в караул на гауптвахту не посылали. А старшина гауптвахты при встрече с кривой физиономией отдавал честь по всей форме.
Жизнь на частной квартире имела свои явные и скрытые преимущества. Теперь мы могли беспрепятственно знакомиться с городом, при желании поправлять здоровье в шахтерской столовой, находившейся от нас через дорогу. Посещать Дворец угольщиков во время танцевальных вечеров и концертов артистов. Для которых выступление в великолепном зале Дворца угольщиков было не лишним.
Как потом узнали, даже во Владивостоке подобных залов в то время было мало.
В нашем офицерском углу часто появлялись новые девчонки и не только из Артема, но и из близь лежащих поселков, вплоть до Владивостока. Появление ста двадцати молодых лейтенантов, завидных женихов не осталось не замеченным.
Иногда встречались со старыми знакомыми девчонками, которые организовали для нас новогодний праздник. Но я, не желал участвовать в вечеринках с выпивкой, которые устраивал у них Иван Ломонос, ограничивался светскими беседами. Поэтому их дом на некоторое время стал основным пристанищем для Ивана Ломоноса, которого девчонки стали называть Вано и Виктора Крикуненко, наконец - то сдавшего зачеты и получившего право работать на авиационной технике.
Я подружился с ребятами, которых не прельщал зеленый змий, с которыми имели общие интересы. Это были Александр Фролов и Виктор Константинов, которые жили на соседней улице. Вместе с Александром Фроловым мы посещали тренировки по гимнастике. Рядом с ними жили еще двое парней Валерий Белоусов и Георгий Лазаркин, выпускники нашего училища, специалисты пушечного и бомбового вооружения. В общем, в нашем районе проживали более 15 офицеров, и мы чувствовали себя вольготно. Для нас это были нормальные условия, для наших хозяев дополнительный заработок.
Оглавление