Глава 20. КНЕВИЧАНСКИЙ ГАРНИЗОН.
Так, 17 ноября 1959 года на бортовых машинах под тентом нас привезли в военный городок Кневичанского гарнизона. Выгрузили на площадке перед штабом. Приводя форму одежды в порядок, отряхивая с себя приморскую пыль, с нетерпением ожидали вызова на собеседование к командиру полка – Герою Советского Союза полковнику Сохиеву.
Когда вошли в кабинет, встретил седой уставший человек, практически прощавшийся со службой. Он уже не мог летать на новых самолетах по возрасту, но ему предстояло укомплектовать вновь создаваемую часть. Спокойно представившись, рассказал о задачах стоящих перед частью, имеющей славные боевые традиции 49й минно-торпедный авиационный полк 3 МТАД (минно-торпедной авиационной дивизии), вкратце рассказал о боевом пути части. Предупредил, мы попали служить в один из самых бандитских городов Союза. Вокруг города в те времена располагалось пять тюрем, причем здесь сидели рецидивисты со значительными сроками заключения. После окончания срока, им запрещалось выезжать в европейскую часть страны. Разрешали селиться в трех районах города, - это восьмая шахта, зеленый поселок и шахта 3-ц. В этих районах нам категорически запрещалось появляться. Полковник Сохиев предупредил, во избежание неприятностей ходить по городу не менее чем по три человека. Это напомнило события прошлых лет, когда нам не разрешали по одному появляться в Новограде после драки на танцевальной площадке.
Командир закончил беседу безрадостным сообщением, жилья в гарнизоне не хватает, резервный фонд выделяется только летному составу, и как оказалось политработникам. Нам для проживания выделили помещение в казарме одного из подразделений. Не желающим жить в казарме разрешили снимать квартиры в городе, но в непосредственной близости к военному городку.
После завершения беседы с грустью поняли, нам не очень рады, нормальных условий нет, денег для найма квартиры тоже. Подъемные обещали выдать лишь перед новым годом. В расстроенных чувствах побрели в казарму устраиваться на ночлег. Одно служило утешением, голова не болела в поисках пищи. Нас поставили на котловое довольствие в столовую технического состава. Оставив свой нехитрый багаж, проводили в столовую офицерского состава, где довольно сносно покормили.
На следующий день, после беседы со старшим инженером по электрооборудованию самолета майором Зориным, меня назначили в первую эскадрилию. Инженером эскадрилии был майор Юрченко, начальником группы капитан Кононов. Вместе со мной в первую эскадрилию из однокурсников попали только Виктор Крикуненко и Виктор Афанасьев. Ивана Ломоноса назначили во вторую эскадрилию.
А вообще в полк прибыло сто двадцать молодых лейтенантов из различных училищ, и почти никто не изучал самолет ТУ-16. Нам предстояло начинать службу в аудиториях с ознакомления с новой техникой.
В беседе с товарищами узнали, оказывается, их встречали прямо у трапа самолета и сразу доставляли в Кневичи. Здесь представители отдела кадров авиации распределяли по частям. Тех, кого направили служить в другие гарнизоны, отправляли группами на машинах. В Монгохто и на Камчатку ребята полетели военным самолетом. О наших злоключениях слушали с завистью, нам одним из первых удалось побывать во Владивостоке, вкусить прелести знакомства со столицей Приморья, и мы щедро делились первыми впечатлениями.
Но скоро вынужденное безделье закончилось. Начались ежедневные теоретические занятия по изучению новой техники. Для нас они начались на следующий день после приезда, так как мы оказались одной из последних групп, прибывших в часть. Меня назначили на должность техника электромеханика. Занятия вел старший инженер полка по электронной автоматике и электрическим машинам, прибывший после окончания академии - старший лейтенант Вячеслав Кузнецов. На подготовку было очень мало времени. Через две недели должны были сдавать зачеты по специальности и приступать к практической подготовке самолетов. Зачеты с Виктором Афанасьевым сдали с первого захода, чем заслужили одобрение майора Юрченко и своего непосредственного начальника капитана Николая Кононова.
Через несколько дней вызвал инженер эскадрилии и сообщил, вместе с группой техников самолетов нас направляют в командировку, встречать и готовить летящие с Черноморского флота самолеты к вылету с промежуточного аэродрома. Загвоздка была в одном, мы должны были встречать и готовить самолеты не только как электротехники, но провести проверку работы автопилотов, кислородного оборудования. Майор Юрченко собирался устроить дополнительные занятия, но этого не потребовалось, мы оба были готовы к этой работе, нас хорошо обучили в училище по нескольким смежным специальностям. После контрольной проверки нашей подготовки старшим лейтенантом Кузнецовым, практических занятий по обслуживанию самолета ТУ-16, мы были окончательно утверждены в состав встречающей команды.
Теперь могли немного расслабиться. С нетерпением ожидали вылета, просматривали контрольные листы, готовили инструмент для работы. Самолет ЛИ-2 с экипажем, на котором должны были лететь, находился в дежурстве. Нам предстояло вылететь в Магдагачи, организовать встречу самолетов и отправку их на аэродром постоянной прописки в Кневичи. Не признаваясь себе, немного волновались. Впервые нам с Афанасьевым предстояло выпускать самолеты в полет. Никто нас не контролировал, и мы не имели права на ошибку.
Наконец был определен срок вылета экипажей с аэродромов Черноморского флота, время встречи. И мы вылетели в Магдагачи. По пути предстояла посадка в Хабаровске для дозаправки и отдыха. Когда грузились в самолет, инженер эскадрилии майор Юрченко обратил внимание на мой внешний вид. Все садились в самолет в полном техническом обмундировании. А это ватный костюм, валенки с резиновой подошвой. Я надел брюки от летнего комбинезона, куртку от ватного костюма и ботинки на микропоровой подошве с шерстяными носками. Обозвав – пижоном, майор Юрченко приказал срочно переодеться, но форма была в каптерке, а до вылета осталось всего полчаса. Пригрозив, по возвращению спустить с меня семь шкур, вынужден был смириться.
Кабина самолета не обогревалась. Начав замерзать, Виктор Афанасьев и худосочный Михаил Пасынков закутались в самолетные чехлы, но никак не могли согреться. Пока позволяло отсутствие облаков, я смотрел в иллюминатор, любуясь дальневосточной природой, покрытыми первым снегом - сопками. В Хабаровске самолет дозаправили, обслужили. Нас поселили в захудалую гостиницу, где не было даже буфета. После перелета в холодном самолете очень хотелось скушать что–либо горячее. Второй пилот сказал, ему приходилось бывать на этом аэродроме, и он знает, где находиться ближайшая столовая. Ни минуты не задумываясь, пошли ее искать.
Перед вылетом нам досрочно выдали первую зарплату, аж целых сто двадцать рублей. Теперь мы опять были богаты. После ужина завалились спать. Нам надо было хорошенько выспаться. Утром предстояло вылететь в Магдагачи, и полет не обещал быть легким.
Но нам не дали долго спать. Только забрезжил рассвет, как нас подняли и мы, не успев позавтракать, пошли на посадку. Хорошо, в столовой купил маленькую шоколадку, теперь отламывая по кусочку, утолял голод.
В Магдагачи прилетели вечером. Нас поселили в местном офицерском общежитии. В офицерскую столовую не успели, дежурная сказала, единственный буфет находиться в доме офицеров. Благо он находился рядом с общежитием. Невзирая на холодную погоду, прямо в кителях пошли в буфет подкрепиться, пугая своим видом местное население уже одетое по-зимнему, ведь мы попали в настоящую Сибирь. Цены в буфете кусались, не уступали ресторанным. Поужинали яичницей, запили чаем и пошли осматривать дом офицеров.
Это было огромное бревенчатое здание, где располагались: большой зрительный зал, в одном крыле биллиардная на три стола, в другом библиотека и читальный зал. Делать было нечего, зашли в биллиардную. Офицеры играли, искоса посматривая в нашу сторону. Когда пара закончила партию, один из офицеров предложил сыграть. Посовещавшись между собой, отказались, никто из нас никогда не играл в биллиард, боялись посрамить честь военно-морского флота, и вышли из зала. Мне пришлось один раз держать кий в училище и наблюдать игру, это были все мои познания. Но пока делать было нечего, до вечера отдыха осталось много времени и мы опять вернулись в биллиардную комнату, единственное место, где были люди.
Когда один из офицеров повторно предложил сыграть партию, отказываться второй раз было неудобно, и я решил попробовать сыграть партию. На удивление мне повезло. Первую партию я выиграл. Как оказалось, соперник был лучшим биллиардистом гарнизона. Офицер не поверил, что я играю в первый раз, и предложил сыграть еще одну партию. И опять я выиграл. Наши парни были в восторге и тоже не верили, что я играю впервые.
Второй пилот самолета, который постоянно всюду с нами ходил, попытался сыграть со мной партию, но у него ничего не получилось, проиграл, не сумев забить, ни одного шара. В зал вернулся противник, посрамленный моими победами, и мы начали очередную партию. Но я уже потерял интерес к игре, играл - расслаблено и проиграл с треском. Больше испытывать судьбу не хотелось.
Наконец, в актовом зале, из которого солдатами были вынесены стулья, начались танцы и мы пошли в зал смущать местных красавиц морской формой. Мы прилетели в Магдагачи в субботу, а по субботам и воскресеньям у них в зрительном зале проходили танцевальные вечера.
Дом офицеров был единственным объектом культуры в поселке. Об этом поведала дежурная по общежитию, поэтому и пошли посмотреть на местную публику. В зале больше половины девчонок были бурятками. Это было необычным, нам впервые пришлось встречаться с представителями этой национальности. Долго присматривались к местной публике. Не хотелось вносить смуту в ряды местных офицеров, пытались определить свободных девчонок. Я заметил пару подружек, которые умели прилично танцевать и танцевали постоянно вдвоем. Решил пригласить одну из них, второй пилот вызвался танцевать с ее подругой. Пригласили девчонок на очередной танец, но пилоту не повезло, это был вальс. Поэтому он растерянно топтался на месте, танцуя вместо вальса танго. В зале оказалось мало любителей вальса, поэтому мы с партнершей танцевали в разные стороны, с переходами. В общем, на зависть всем мы оккупировали середину зала. Обе девчонки были бурятками с приятными чертами лица. Так со вторым пилотом и протанцевали весь вечер. Девчонки оказались учителями местной школы. Год назад они окончили педагогический институт в Улан-Уде. После окончания танцев проводили их домой и пошли в общежитие. Но спать нам не пришлось, буквально через час подняли по тревоге, ожидался прилет самолетов, которые следовали к новому месту дислокации. Нас было всего две бригады, но должны были встретить и обслужить все прилетающие самолеты.
Судьба преподнесла еще один сюрприз. Первым самолетом, который нам с Михаилом Пасынковым пришлось обслуживать, был самолет с бортовым номером 05. После того, как со второй бригадой, в которую входили старший лейтенант Эльдар Алабугин и Виктор Афанасьев, совместными усилиями закончили заправку, проверку и подготовку самолетов к вылету. Пошли отдыхать в общежитие. По дороге обменялись с Михаилом Пасынковым впечатлениями о том, что среди обслуженных нами машин самым ухоженным был самолет с бортовым номером 05. Наши впечатления оказались одинаковыми, это был лучший из встречаемых самолетов. Общее мнение, совместное обслуживание родило между нами взаимную симпатию.
После окончания командировки старший лейтенант Михаил Пасынков уговорил майора Юрченко оставить меня в его группе. А 05 борт стал нашим совместным самолетом. Если сохранились архивы газеты «Боевая вахта» за 1960 год, на фотографии можно увидеть наши с Мишей довольные физиономии и ознакомиться со статьей в нашу честь. В статье говорилось о лучшем техническом экипаже «придворной» Кневичанской дивизии.
Подготовив и отправив самолеты, с нетерпением ожидали сообщение об их успешном приземлении в Кневичах. Ведь для нас с Афанасьевым это были первые самостоятельные вылеты самолетов обслуженных нами. Скоро поступило сообщение, самолеты успешно совершили перелет, и мы с облегчением вздохнули.
Через сутки предстояло встретить очередную партию машин, и на этом наша миссия заканчивалась, нас ожидал перелет домой. После встречи очередных самолетов, подготовили и отправили вторую партию машин, дождались сообщения об их успешном перелете и стали готовиться к перелету.
Девчонки решили организовать прощальный вечер, но я был непьющий, а второй пилот не имел права употреблять спиртное перед вылетом. Поэтому мы попрощались рюмкой душистого чая местного производства с тортом. На том наше мимолетное знакомство завершилось, надеюсь, мы не обидели наших подруг.
Когда подлетали к аэродрому, увидели покрытую первым снегом землю, подкрашенную зеленым цветом хвойных деревьев, которые окружали Артем со всех сторон. Небо над Артемом было необыкновенно чистым. За то небольшое время, которое прожили в Артеме, уже свыклись с тем, что над городом постоянно весит черная пелена угольной гари, которую изредка разгоняет ветер. Когда приземлились на аэродроме, я с удовольствием слепил первый приморский снежок и запустил его в Афанасьева. Когда подержал в руках очередной снежок, оказалось, снег грязный, на руках остались черные подтеки. Присмотревшись к снегу, увидел, он перемешан с угольной пылью, так вот почему, после выпавшего снега небо было таким девственно чистым и голубым.
Вернувшись в часть, ожидал получить обещанный нагоняй от майора Юрченко, ведь он обещал разобраться со мной перед вылетом. Но на очередном построении эскадрилии он объявил благодарность и назначил в технический экипаж к Михаилу Пасынкову, а мой пижонский вид и игнорирование зимней одежды он на время забыл. Когда встретился с друзьями, оказалось, Иван Ломонос сумел сдать зачеты и уже работал в составе технического экипажа. Виктор Крикуненко готовился к сдаче зачетов уже в третий раз.
Мы прилетели буквально за несколько дней до Нового года. Друзья рассказали, за это время они побывали в городе, на вечере танцев во Дворце угольщиков и им удалось купить билеты на новогодний вечер во дворец. Оставалась одна проблема, нужно было не попасть в новогодний вечер в наряд. Мне повезло, за успешную работу в командировке майор Юрченко объявил отгул на все праздничные дни. Ивану Ломоносу повезло меньше, он второго января должен был заступать в наряд на гарнизонную гауптвахту. Но больше всех пострадал Виктор Крикуненко, ему запретили выход в город до сдачи зачетов по специальности.
Так заканчивался 1959 год. Год, принесший успешное окончание училища, первое офицерское звание, первое успешное испытание самостоятельной работой и первое поощрение в офицерском звании.
Вполне можно было подводить первые итоги, только не с кем было поделиться своими успехами, некому было рассказать о первых испытаниях, выпавших на мою долю в новой жизни
Оглавление